лично отмыл изнутри – там внутри было, где развернуться.
Оставшись в буфете, Кокорев затаился в нем (чем не человек-буфет?), предполагая провести ночь у Карениной, но был обнаружен и изгнан человеком-кроватью.
Синяя триковая камилавка покрывала голову Кокорева – донышком книзу в нее вмазана была чашка со вставленной серебряной чайной ложечкой.
Глава пятая. Пили чай
– Цветник, освеженный росою, наполнял воздух благоуханием, – повторил отец Гагарина.
– Вы настаиваете? – маменька подняла плечи.
– Именно! – не отступал Алексей Иванович.
Пили чай, Келдыш ел яблоки: второй Спас.
– Каков вздор! – маменька зашумела буракового цвета толковым платьем. – Вы, вероятно, выпили лишнее и говорите пустяки.
Отец Гагарина залил в стакан вишневого сиропа и дополнил ромом.
– Ветка, полная плодов и листьев, – он напомнил, – откуда, по-вашему?
Предполагая обсудить Каренину, мы сбились на Мичурина.
Недоставало только тамбовских.
– Когда приезжает Иван Владимирович? – папаша был предметнее.
Вышла пауза.
Именно Мичурин запустил фразу о «вкусном рте».
Вкусный рот отвечает за послевкусие.
Отвечает вообще – ничего более.
Как должно понимать сие?
Чем больше символов, тем они ощутимее: язык между двумя челюстями.
Тысячу раз произнести «поезд», и во рту загрохочет.
В Дармштадте Алабину отзывалось послевкусием.
Дольше всего послевкусие держится в буфете.
«Для чего отмываете вы полки?»
«Чтобы убрать избыточное послевкусие, я наелась».
Господин вкусовых ощущений (пристрастий) стоял в оконной нише лепного зала рядом с господином звуковых ожиданий, когда, отделившись от прочих гостей, к ним присоединился господин осязаемых размышлений. Первый был в пестрых брюках, второй – в безукоризненном белье и третий – в черном сюртуке.
Предчувствие, похожее на бронзовое украшение, —
– Воистину от плотского союза ожиданий, размышлений и ощущений с демонами, – третий господин хохотал, – произошли женщины!
Он выпил лишнее и говорил пустяки, но все три господина, отворотившись от окна и глядя в зал, видели Анну Каренину: на ней сидело ловко сшитое желтое платье с ветками сирени, шумевшими нежно- лиловым цветом.
Она проводила пальцами от основания носа до ноздрей.
Ее тревожил запах яблок.
Только что к ней подошел господин на протезе – она положила свободную руку ему на локтевой сгиб: бал инвалидов ума и воли?
«Жить по-Божьи – значит ли божественно танцевать?» – господа в нише прикинули.
От деликатности до фамильярности – один шаг.
От увлечения до исполнения – три.
Два шага в сторону – побег от действительности.
Глава шестая. Всякий раз
Когда