Дмитрий Алексеевич занимается грабежом (это слово он произнес шепотом). Если он и берет что—то, то только излишки, уверяю тебя. А это всего лишь крохи сладкого общественного пирога. Мы бы тоже не отказались, правда? Духу не хватило бы.
– Я догадываюсь, – сказала Ася и подняла голову, чтобы посмотреть на того, кто пользуется излишками. Их стол был третьим от стола шефа. Шеф тоже посмотрел в сторону третьего стола и его взгляд оказался прикованным к лицу молодой женщины, отчего он не переставал моргать глазами.
– Что это за баба? – спросил он у своего помощника Дундукова, сидевшего рядом.
– Это жена господина Ганича, вашего зама.
– Ты вот что: поменяйся с Ганичем местами. Пусть они садятся рядом со мной, а ты перейди с супругой на их место. Надо же оказать внимание и Ганичу, видишь, как он преданно смотрит в мою сторону и старается поймать мой взгляд. Так пусть посидит человек рядом, покайфует, а я развлекусь беседой с его прелестной женой. Правда, она красавица? А, ничего ты не понимаешь в женской красоте, темнота. Асей, говоришь, ее зовут? Ну и красотка! Как на картинке, подаренной мне в Испании. Давай срочно, пока я не передумал.
– За что вы меня так наказываете? – спросил Дундуков.
Жена Дундукова, толстая как бочка, ущипнула его выше локтя, и Дундуков робко поднялся, взял свою Глашу под руку и направился к столу, за которым сидели Ганич со своей женой Асей.
– Дмитрий Алексеевич приказали пересесть за его стол, прошу уступить место. Впрочем, если вы не согласны, я вернусь обратно. Я так и доложу: не согласен господин Ганич и его прекрасная супруга тоже.– Дундуков так ждал, что Ганич или его жена отрицательно покрутят головой, и он сможет вернуться на прежнее место.
– Неужели? – воскликнул Андрей Федорович. – Ну, дорогая, повезло нам. Дай мне свою прелестную ручку.
– Я тут останусь, – заявила Ася.
– Да ты что, лапочка? Такая возможность предоставляется раз в жизни. Пойдем, дорогая, умоляю тебя.
– Чудак, – сказала Ася вставая.
– Позвольте, Дмитрий Алексеевич. Мы с супругой так рады, что вы на нас обратили особое внимание, – пролепетал Ганич, раскланиваясь перед своим шефом. – Вы так добры, так добры… Вы такую умную речь произнесли… У вас данные настоящего оратора, народного трибуна. Правда, Асенька? Ну, подтверди, скажи, что ты согласна со мной. Дмитрию Алексеевичу наверняка приятно будет. Правда, Дмитрий Алексеевич?
– Садитесь, садитесь. У тебя жена… довольно мила, и я вижу ее впервые. Ты ее, видимо, держишь взаперти. Боишься чего—то. Впрочем, как вас зовут? Я, признаться, ни разу вас в Рухове не встречал.
– Я недавно вернулась из Москвы, у матери была, а мой бедный Андрюша один по—совместительству хозяйкой работал. А зовут меня Анастасией Ивановной.
– Очень приятно, – сказал Дискалюк, протягивая руку. – И все равно, я должен выказать неудовольствие Андрею Федоровичу. Нельзя такую прелестную жену держать на замке. Вот