Кажется, меня даже охватил озноб, и я охватил плечи руками, чтобы унять дрожь. А Господин продолжал говорить:
– У меня было несколько слуг – все настоящие мужчины и воины. Но только одного из них я отпустил со службы сам: очаровала его одна смуглая монашка, а Папа благословил их союз… Остальные уходили до срока: кого сгубили ведьмы и колдуны, кого в расцвете лет без особой причины забрала смерть. Еще один, увидев процесс инициации неофитов старинного Ордена, ушел в себя, да так и не смог этого преодолеть, – Господин хмыкнул, скорбно покачав головой, видно, воспоминания бередили душу. – Не успев обучить одного, мне приходилось искать другого. Я терялся в догадках, не мог понять, в чем причина, пока в одном старинном фолианте не прочел: «Inquisitor должен сам выбрать себе ученика, слугу или любого, кто был необходим ему для служения Господу. Для этого Inquisitor должен последовательно…». Далее листок был обглодан грызунами. Я был в отчаянии! Я сам выбирал себе слуг, очевидно, нарушая какой-то установленный порядок, но какой именно? Об этом знали только наглые крысы. Я неистово молился и просил Всевышнего открыть мне Знание. И милостивый Господь снизошел до меня, грешного, открыв мне глаза.
Гулко хлопнули ставни. По комнате пронесся резкий порыв ветра, задув свечу. Молния на миг осветила лицо моего Господина. И тут же раздался оглушительный раскат грома. Вскочив с тюфяка, я метнулся к окну и закрыл ставни на крючок. В комнате стало еще темнее.
Обернувшись, я увидел, что Господин стоит во весь рост у двери, седые длинные волосы разметались по плечам. От моей обиды не осталось и следа. Я даже развеселился: нечасто увидишь инквизитора в нижнем белье, открывавшем его мускулистое тело! Но рвущийся наружу смех замер у меня в горле, когда я увидел глаза Господина. Казалось, что они вобрали в себя сверкающие за окном молнии и стали светиться изнутри каким-то холодным, мертвенным зеленовато-голубым цветом, постепенно затухающим и переходящим в черный.
Ужас обуял меня и пригвоздил к месту, я не мог шевельнуться. А Господин с окаменевшим лицом пророкотал чужим, незнакомым мне басом:
– Санчес Роберто Нортон Рохас! Я многому научил тебя, но ты этого не заметил. Ты будешь не только чувствовать меня на расстоянии, но и знать, голоден или сыт твой хозяин, доволен или зол, спит или бодрствует, даже находясь за тридевять земель от меня! Я выбрал тебя, ибо тебе предначертано стать последним слугой инквизитора! А может и…
Через несколько мгновений глаза Господина обрели обычный серо-зеленый цвет и уже своим голосом он сказал:
– Вот еще, стоит, как болван! Здесь мы пробудем еще три дня, а потом отправимся в Озерный край. Ложись спать, Красавчик, завтра будет нелегкий денек.
Свернувшись калачиком на тонком тюфяке, я дрожал и не мог согреться. Пришлось достать из мешка мой овчинный тулуп, но дрожь не проходила. Слушая шум ливня, я начал глубоко дышать и, в конце концов, забылся беспокойным сном. А под утро вижу сон: мы с Господином