писатели и поэты… Есть, в конце концов, верующие люди. Говорят, что их даже становится всё больше. Особенно если судить по растущим как грибы дорогущим храмам…
Ну, конечно! Рабы божьи двадцать первого века! Это что, лучше, чем рабы машины, пусть даже финансовой?
Вопрос, пожалуй, не очень смешной. Нужно подумать.
Работа не шла. С таким внутренним раздраем и раздражением ничего путного наверняка не напишешь.
Немного поколебавшись, я дополнил тёплый наряд зонтиком и закрыл за собой дверь. Как и следовало ожидать в это утро, я ошибся. Пока спускался по истертым ступеням столетней лестницы и выходил на крыльцо, дождь сменился потрясающе красивым снегопадом, наполнившим весь мир долгожданным белым праздником. Окончательно конец хмурому утру положил взрыв звонкого детского смеха в нашем уютном дворике.
– Шамиль! Ну зачем же ты обижаешь маленького?
Молодая мать троих мальчишек, кажется погодков, терпеливо и убедительно внушала своим отпрыскам представление о добре и зле, о сочувствии и взаимопомощи. Говорила она так хорошо и правильно, что я невольно заслушался.
Спустившись через минуту с крыльца на улицу и отправившись по своему привычному прогулочному маршруту, я с удивлением почувствовал какое-то внутреннее облегчение, явно связанное с обычной на первый взгляд картинкой из семейной жизни.
А снегопад с каждой минутой становился плотнее, укутывая белой плотной пеленой едва проснувшийся город. Зашумел трамвай, увозя с остановки сразу всю озябшую компанию, прячущих за воротниками лица. Оставшись один, я зашёл под навес, укрывшись от усиливающегося и ставшего липким снега.
Черный трамвай какой-то старой модели возник передо мной беззвучно, или может я его не услышал из-за плотно намотанного шарфа, защищавшего меня от снежной атаки. Чувствуя, что буран разыгрался не на шутку, но не желая возвращаться домой, я зачем-то шагнул на подножку и трамвай сразу же тронулся. Усевшись на обитое кожей жесткое сиденье, и прислонившись к стеклу, я напрасно пытался что-нибудь разглядеть за окном. Ничего не добившись, обвел взглядом длинный и почему-то пустой салон. Никелированные детали в сочетании с шоколадного цвета обивкой выглядели холодно и немного странно. Фонари слабо освещали внутреннее пространство, оставив в тени кабину, где должна была маячить за стеклом фигура водителя.
– Следующая остановка ваша – прозвучал вдруг явно уставший мужской голос, и трамвай мягко и беззвучно остановился.
– Не задерживайте транспорт. Мне ещё в депо вон сколько пилить.
С трудом различив последние слова, я ступил на тротуар. Двери за мной немедленно закрылись и длинная тёмная тень растворилась в снежном месиве. Впрочем, ветер был уже не таким сильным и пелена снега тоже быстро начала редеть, на глазах истончаясь, пропуская всё больше света и обнажая знакомые силуэты домов. Мне в пору было протереть