бумаг, чтоб не испортить золу…
Павлу Михайловичу двадцать четыре года, осуждён по п. «а» ч. 2 ст. 111 УК РФ, вину признаёт частично. В колонии он совсем недавно; серьёзен, немного робок и стеснителен.
В прошлую субботу он писáл письмо своей матери. Павел Михайлович сам нам об этом сказал, потому что мы спросили. Он комкал один лист за другим, и начинал снова. Я спросил у него, в чём дело, и Павел Михайлович ответил, что обещал матери писáть, но теперь, взявшись за дело, не может найти слов, чтобы выразить своё настроение и свои мысли так, чтобы они были ей понятны:
– С одной стороны, не хочется грузить её своими проблемами. Зачем я буду её пугать? С другой стороны, если я напишу, что у меня всё хорошо, то это, во-первых, слишком уж кратко, а во-вторых, как-то натянуто, что ли… Она почувствует, что что-то не то…
Я посоветовал Павлу Михайловичу описáть наш рацион питания, а также составить список продуктов, которые он хотел бы получить в передаче. Он вроде попробовал, но бумага опять оказалась скомканной.
Так продолжалось несколько дней. Павел Михайлович в часы досуга сидел перед чистым листом, грыз ручку и смотрел куда-то в пространство. Но потом я заметил, что он подписывает конверт.
– Что, получилось? – спросил я.
– Не совсем, – ответил Павел Михайлович. – Через три недели мама приедет на длительное свидание, там и поговорим. А пока я вот просто написáл короткую записку.
Видя моё любопытство, Павел Михайлович протянул мне тетрадный лист, на котором было написано всего несколько строк. Вот что он написал:
«Дорогая мама!
Прошу меня простить. И не столько за то, что тебе пришлось пережить, сколько за то, что я так и не смог заслужить твоё полное и безоговорочное одобрение. Я старался, ты это знаешь. Надеюсь, тебе никогда не было стыдно за меня настолько, чтобы помнить об этом. Ты очень хорошая. Я тебя люблю.
P.S. Встретимся на свидании, уже скоро.»
027
У всех других тоже есть тайны, от которых недолго потерять рассудок.
Я – самый настоящий русский мужик. В этом нет никаких сомнений: моей сестре несколько лет назад взбрело в голову раскопать нашу родословную и уверенно установить данный факт. Как у любого нормального русского, у меня нет оснований не доверять собственной сестре. Более того, я считаю, что уж если кому и можно доверять, так это своей собственной сестре, потому что она – такая же русская.
Однако родословная – не единственное доказательство принадлежности к русской нации. Помимо этого, я с лёгкостью выдерживаю пятидесятиградусные морозы, хотя и ворчу при этом. Я живу в трёхкомнатной квартире в 70 м2 вместе со всей своей семьёй, и вполне счастлив, хотя мне и приходит иногда в голову мысль, что бескрайние просторы моей Родины должны были бы позволить и некоторый простор для таких, как я.
Проверено: я не горю в огне и не тону в воде. Я никогда не удивляюсь, что цены на бензин растут даже тогда, когда нефть дешевеет; это чисто русский