подаренный папой на восемнадцатилетие, – он никак не мог смириться, что его девочка уже взрослая. В рамочке, усыпанной стразами, фотография – она стоит между родителями, мама смотрит не в объектив, а на нее, во взгляде любовь, от которой щемит сердце. Эльза прижала руку к груди. Сердце отбивало ритм медленно и спокойно, как будто это не ее жизнь только что окончательно разрушилась. Эльза схватила вазу с белыми пушистыми шарами гортензии и запустила ею в стену.
Через минуту в дверь постучали. Не дождавшись разрешения войти, в комнату заглянула горничная.
– У вас все в порядке? – спросила она у Эльзы, сидящей на кровати и буравящей стену взглядом. На розовых шелковых обоях расплывалось влажное бордовое пятно. – Я приберу, – сказала она, увидев осколки, усыпавшие паркет.
Она сновала по комнате, споро орудуя смешной зеленой метелкой. Рыжие волосы, заплетенные в тугую косу, выбивались непослушными вихрами надо лбом, завивались мягкими кольцами над ушами и шеей. В правом ухе болталась зеленая бирка, в левом – сережка с крупным зеленым камнем. Мама не любила эту горничную, она и взяла-то ее на работу только потому, что так было принято. Чтобы сберечь репутацию и не прослыть нетолерантной среди своих подруг, мама готова была терпеть в своем доме оборотня.
Горничная быстро смела осколки, собрала цветы в пакет, протерла лужу. Она застыла перед обоями, явно в замешательстве.
– Сами высохнут, – сказала Эльза.
– Принести вам другие цветы? – спросила горничная. – Вам не понравился запах?
– Нет, все в порядке. – Эльза отвернулась, пряча навернувшиеся слезы.
Горничная вдруг подошла совсем близко, положила руку ей на плечо. Эльза вздрогнула от прикосновения, повернула голову. Рука, густо покрытая золотистым пушком, была теплой и мягкой.
– Мне так жаль, – выдохнула горничная, карие глаза, опушенные рыжими ресницами, смотрели с искренним участием. – Так жаль, что с вами это произошло. Если бы я могла чем-то помочь…
– Ты… – голос вдруг стал хриплым, и Эльза откашлялась. – Не боишься меня?
– А должна? – Женщина усмехнулась. – Я ведь лиса. У оборотней не бывает анафилактического шока на укус вампира. Мы не можем обратиться, да вы и не альфа. Вы вообще не вампир.
– Пока что.
– К тому же вампиры редко нападают на оборотней. Вы разве хотите меня укусить?
Эльза замерла, прислушиваясь к себе. Голод никуда не делся, сидел внутри, как злобный пес, готовый сорваться с поводка. Но ей и вправду не хотелось впиться в теплую руку, хотя голубоватые венки были совсем близко.
– Нет, – сказала она наконец.
– Ну вот, – обрадовалась горничная. Она улыбнулась и прикрыла за собой дверь, забрав мусор.
Эльза сгребла к себе плюшевого медвежонка, сжала его в объятиях. Родители ее боятся. Все мелочи приобрели иной смысл. Новые духи, чтобы скрыть запах тела и не спровоцировать агрессию вампира, совместные ужины – она думала, что родители хотят ее поддержать, но, скорее, они