Согласна. Артур Николаев

хнатыми пауками.

      Из окна, как сквозь пелену, на неё волнами обрушивался детский смех.

      Наивные: они ничего не подозревают. Ни-че-го. А ведь живут рядом с отделом уже который год. Может, у детей полицейских низкая эмпатия? Пинают мяч так, как их отцы бьют по почкам: с улыбкой на лице и приятной усталостью в мышцах.

      Голова загудела, а в уголках вспухших век – замерли жгучие слёзы.

      Пальцы в блестящих перчатках опёрлись на ржавую раковину, оставив на ней тёмно-бордовые пятна, тушь на румяных щеках превратилась в корочку, а от мятого платья разило кислым потом.

      Тонкие губы – кровили и чесались. Она попыталась смыть с них помаду – вышло неровно. Малиновое приторное пятно заткнуло ей рот.

      А ведь я люблю чёрную.

      Соль разъела корочку на щеках.

      Мне всегда затыкали рот. Запрещали жить так, как я хотела.

      Когда я с утра плевалась ледяной манной кашей с жирной плёнкой прогорклого масла поверху – мать таскала за волосы, когда днём прогуливала математику – тыкала в угловатые плечи раскалёнными спицами для вязания и хохотала, когда вечером сбегала со скучных уроков пения – состригала ногти под корень и шипела «терпи, дура, заслужила».

      А отец… Работал в своём доме культуры круглые сутки: он ведь у нас заслуженный артист республики. Ему скоро выходить на пенсию, а он только после смерти матери от очередного приступа заметил дочь. Видимо, ношу с плеч скинул и прозрел.

      Ну и на том спасибо.

      Невеста ухмыльнулась и достала из выреза платья паспорт.

      Открыла. Страницы – хрустнули.

      Зовут – Ясмин.

      Выдан – позавчера.

      Не выдана – сегодня.

      Ничего не скажешь, весело начался четырнадцатый год её жизни.

      ***

      Ахмат ещё раз выкрикнул «сука» и опёрся вспотевшими ладонями на дверь. У него не глаза – два раскалённых ножа. Потом – спустился на первый этаж, сел на стул возле кулера и завыл. Свадебная. Народная.

      – Ахмат, ну ты чего? Не переживай: женщины… они такие. Перебесятся – и на всё согласятся. Будь выше всего этого. Помни: ты – мужчина, ты – глава, – невысокий бородатый старик в тюбетейке похлопал Ахмата по плечу. Тот посмотрел на него и резко выдохнул:

      – Бля… Ты и твоя дочь-шалава мне все мозги сделали. Она – биомусор. Ох, ничего про неё ты не знаешь, отец. Бедный. Пожалею тебя, а то как узнаешь – подохнешь с горя.