раб тоже попросил меч. Едва он успел схватиться за него… его грудная клетка раскрылась, как устрица от ножа умелого повара. Раб осел на колени, откинулся назад, в его разваленной грудине ещё дважды сократилось сердце, не тронутое клинком. Варяг, нанёсший столь выверенный удар, вырвал сердце, поднёс ко рту истукана и выжал, как мочалку.
– Тебе, Перун! – проговорил он с достоинством.
– Тебе, Перун!!! – вторили ему остальные воины.
Наконец, Данилу проняло. Да ещё и ветер подул в нужном направлении – принёс железный запах крови и кислую вонь распоротых внутренностей. Только ужасаться увиденному, паниковать и блевать Молодцов не стал. Чёткое осознание того, что он сам, если ничего не предпримет, станет таким вот разрубленным куском мяса, заставило мозги работать с кристальной ясностью.
Данила огляделся: все, в том числе рабы и их охранники, были поглощены зрелищем, творившимся у кумира, хорошо освещённого кострами. Ах да, для них же это не смерть, а переход в лучший мир. Пускай себе переходят, Данила ещё в этом мире не устроился, чтобы его покидать.
Так, костры вокруг Перуна не тухнут. В них постоянно подбрасывают сухие брёвнышки, а вот по краям поляны непроглядная темнота. Данила зажмурил один глаз и так просидел недолго, всего два поединка.
Молодцов, всё так же жмурясь, посмотрел снизу вверх на безусого парня, возвышавшегося рядом с ним. Кажется, в древние времена – или теперь уже в нынешние? – таких называли отроками. Ничего себе отрок: кулаки пудовые, косая сажень в плечах, кольчуга сидит на бицепсах в облипку. Лицо, правда, всё ещё сохранило остатки детской открытости и любознательности. Вот так он, с любопытством, и наблюдал за убийством рабов.
– Слышь, малый, – Данила потрогал отрока за штанину, – дай попить, а то в горле пересохло.
– Какой я тебе малый, смерд? Нишкни, а то копьём огрею.
– Ух ты, копьём, напугал. Меня сейчас железом начнут резать, а ты – копьём. Я скоро перед Перуном предстану, может, я бы и выпросил у бога для тебя чего-нибудь за добро. А тебе воды жалко. Теперь как хочешь.
Отрок озадачился и отцепил от пояса флягу.
– Хорошо. Только уговор: я тебе воды дам, а ты за меня попросишь у бога.
– О чём речь, – согласился Молодцов.
– Ну вот, значит, попросишь у Перуна, – вполголоса наставлял отрок, наклонившись, – удачи, наверное. Да, удачи. Только запомни: для воина…
Как зовут отрока, Данила не дослушал, а бросил ему в глаза пучок травы, поднырнул под ноги и двинул ладонью по яйцам. Отрок хрюкнул, хотя Молодцов рассчитывал, что он с воем повалится. Ну да ничего… Подхват за бедро, распрямиться – хоп. Данила отправил отрока в полёт себе за спину, в гущу рабов, а сам рыбкой прыгнул в темноту за поляной. Ему повезло, что как раз в этот момент прикончили очередного смерда и весь шум утонул в криках, прославлявших Перуна.
Данила грудью проломил кустарник, приземлился на подставленные руки, перекатился. Открыл глаз, который держал зажмуренным, второй закрыл. Секунда – и он более-менее сносно видит