в его поведении она не заметила. Да и не до того ей было, чтобы думать об осторожности. Никитой голова была забита – что сказать ему при встрече, как быть, если он вдруг пошлет ее далеко и лесом?..
– Мне в аэропорт!
– Легко!
Парень открыл переднюю дверь, и Лариса заняла предложенное место, хотя обычно в таких случаях предпочитала заднее сиденье. Впрочем, она не в лимузине, а в обычной «девятке». И сама она очень даже обычная девушка. Ведь ее миллионы где-то далеко…
– Пристегнитесь, пожалуйста! – вежливо попросил водитель, обращаясь к ней на «вы».
Лариса послушалась, и вдруг кто-то тут же сел в машину на заднее сиденье. Лариса обернулась и увидела знакомое лицо.
– Здравствуй, Лариса Михайловна!
Она дернулась, но Аркадий уже нащупал ремень безопасности, которым она была пристегнута к сиденью, и превратил его в путы для нее, а другой рукой заблокировал дверь. Машина уже набирала ход.
– Что здесь происходит? – запаниковала она.
– Ничего особенного, Лариса Михайловна. Вещи нас твои напрягают, забрать их надо.
– Какие вещи?
– А те, которые ты на Рублевке оставила. Саше они очень мешают, а выбросить она их не может. У нее очень щепетильное отношение к чужим вещам. Это ты можешь чужим добром разбрасываться.
– Мне в аэропорт надо!
– Ничего, мы тебя на машине в Москву домчим.
– Мне человека встретить надо.
– Кого, Никиту?
– Ты откуда знаешь?
– Я все знаю. Хитрая ты, Лариса Михайловна, хапнула чужое добро и к Никите под крылышко? Думаешь, он тебя защитит?
– Какое чужое добро? – похолодела она. Наконец-то до нее дошло, о чем шла речь.
– Нефтяные акции, которые ты продала. Это чужие акции, ты не имела права их продавать.
– Ты хоть понимаешь, что похитил меня? Понимаешь, что тебе за это будет?
– Ментами пугаешь? Ну хорошо, поехали к ментам, расскажешь им, как ты акции задним числом толкнула.
– Каким задним числом, о чем ты?
– В изоляторе ты их толкнула. Я знаю, кому и когда. А менты не знают, но ты им все расскажешь, правда?
– Годовикову я их толкнула. Годовикову Михаилу Тимофеевичу, одиннадцатого июля ноль шестого года, в здравом уме и ясной памяти.
– Да нет, не одиннадцатого июля ты их продала. Ты их после смерти Макса продала.
– После смерти Макса я не имела права их продавать.
– Ну а я о чем?
– Поэтому и не могла их продать. Да и не было их уже после смерти Макса. Были, да сплыли.
– Не хочешь по-хорошему?
– Снова на Сашу работаешь? Левшину это боком вышло…
– Тебе тоже. Ты ведь под следствием… Думаешь, кто тебя с «крытого» вытащил?
– Неужели ты? – в язвительном тоне, но с серьезным выражением лица спросила Лариса.
А ведь Левшин мог изменить свои показания по Сашиной просьбе. Она объяснила, зачем ей нужно вытащить Ларису из-за решетки, и он пошел ей навстречу.