поднимать голову. Но Васильев приказывал ей молчать и целыми днями бродил по городу в поисках работы. Но ему или ничего не предлагали, или давали в качестве зарплаты такие копейки, на которые прожить в Москве, да еще с семьей, было практически невозможно.
Как-то вернувшись вечером после неудачных поисков, Васильев нашел на кухне записку от жены. Он долго ничего не мог понять, а потом только, перечитав ее несколько раз, уяснил, что он остался совсем один.
Вместе с Лариской исчез польский мебельный гарнитур. И только огромный диван остался стоять посреди комнаты, напоминая о былом благополучии.
Вот тогда Васильев впервые напился. Напился сильно, до одури, до беспамятства. Хотя для этого пришлось ему три или четыре раза спускаться в ночной ларек, торгующий «паленой» водкой. Он лежал на диване, пьяный, беспомощный, жалкий, и вперемежку со словами каких-то песен из его горла вырывались громкие рыдания.
Каким и нашел его Петька Шмелев. Он долго мочил Васильеву голову под краном, вытирал мокрое лицо, как ребенку, говорил что-то ласковое и успокаивающее, до тех пор пока Васильев не забылся тяжелым беспокойным сном. Проснулся он от боли. Она забралась ему в сердце и, сжимая его тяжелой рукой, не давала дышать, мяла, выворачивала, будто пытаясь выдернуть наружу все его внутренности.
Петька, который так и не ушел домой, отпаивал друга чаем, сбегал в аптеку за валидолом, а когда уходил, предложил:
– Приходи ты, Вовка, к нам на рынок. Пока грузчиком, а там, может, и что-то получше выпадет. Пропадешь ведь с голоду да с тоски.
Васильев мотал головой, даже не пытаясь представить себя разгружающим ящики или грязные, пыльные мешки.
После ухода Лариски жизнь наступила тоскливая. Вечерами его никто не ждал, не звенел, как прежде, веселый Танюшкин голосок. Васильев знал, что живут они теперь в другом городе, но искать не пытался. Знал, что вот такой, безработный, полунищий, он Лариске не нужен.
Васильев запустил жилье, редко вытирал пыль, посуду не мыл неделями. А потом наступил настоящий голод. Он продал в переходе метро свой ваучер и, стараясь подольше протянуть вырученные деньги, покупал себе только батон хлеба, молоко, иногда два яйца на ужин.
Когда деньги кончились и нужда взяла за глотку, Васильев пошел на рынок искать Петьку Шмелева. Нашел он его в мясных рядах. Бывший советский инженер Петр Алексеевич Шмелев ловко разрубал свиные туши, незаметно швыряя в бумажную коробку под прилавок приличные куски мяса.
Васильеву он искренне обрадовался. С сожалением глядя на исхудавшее лицо, запавшие глаза, покачал головой:
– Слышь, Володька, могут не взять в грузчики. Исхудал сильно. Не справишься.
Васильев ничего не ответил, только смотрел на Петьку жалобным горячечным взглядом. Петька, махнув рукой, исчез куда-то, велев Васильеву ждать его здесь. Вернулся он скоро с вертким круглоголовым мужиком. Кот, стреляя из-под кепки хитрыми глазами, цепко осмотрел Васильева. Петька быстро сунул ему что-то