до самозабвения влюблен в Ирочку, бежал к ней по первому зову, а на получаемые гроши в день зарплаты неизменно покупал Ирочке белую гвоздику. В ответ на это она целовала его в нос, потом тянула на кухню пить чай, забывая поставить цветок в воду.
Белый цветок был у него и сегодня. Костик, запыхавшись, влетел в квартиру, тут же получил от Ирочки корзинку с картошкой.
– Помой.
– Знаю, – перебил ее Костик, – почисти, порежь и поджарь.
– Умник, – подвела итог Ирочка.
Она загремела сковородками, занялась рыбой, сунув ее под струю воды, чтобы быстрее разморозить. Отправила в рот кусочек хлеба и с набитым ртом начала рассказывать. Костик несколько раз переспрашивал, задавал Ирочке какие-то незначительные вопросы, но не оттого, что он что-то не понял, а скорее чтобы скрыть волнение и радость за Ирочку.
– Это замечательно, это замечательно, – без конца повторял он, помешивая картошку и с нежностью наблюдая за Ирочкой. Как она ловко нарезает хлеб, укладывает на тарелку красивыми кружочками колбасу, достает вилки. Костик немного нахмурился, заметив, что Ирочка поставила на стол рюмки.
– Сегодня пятница, можно, – как бы оправдываясь, зачастила Ирочка, – да и такое событие надо отметить. Ты же знаешь, что я в рабочее время ни-ни. Давай, садись. Рыба готова.
Она наполнила рюмки. И Костик встал, собираясь сказать хороший тост, о том, как он рад, что наконец Ирочка реализует себя, полностью раскроет свои таланты, вернется к живописи и, может быть, выставку организует. Но Ирочка, не слушая его, опрокинула рюмку, подхватила поджаристый кусочек картошки и тут же налила вторую.
Костик отпил совсем немного, сморщился и грустно взглянул на Ирочку, понимая, что про выставку это он загнул – Ирочка давно не рисует, а если эти пятничные вечера будут периодически продолжаться, то едва начавшаяся Ирочкина карьера может очень скоро и бесславно закончиться.
Как обычно, после третьей рюмки Ирочка начала плакать, жалеть себя, бессвязно выкрикивая имя своего обидчика, который сломал ей жизнь, растоптал любовь, бросил, нисколько не раскаиваясь в этом.
И хотя она уже плохо помнила и Лешкино лицо, и его голос, обида продолжала гореть в ней огненными буквами тогдашней телеграммы.
Костик, как всегда, суетился, отставлял от Ирочки подальше бутылку, а она, некрасиво кривя большой рот, кричала, что Костик достал ее своей заботой, что он давно уже ей надоел и не хочет она его, Костика, видеть, и пусть он катится отсюда ко всем чертям.
Костик ниже опускал плечи, шаркая тапками, шел ставить чайник. Потом волочил Ирочку до дивана, который стоял тут же в кухне, аккуратно накрывал пледом и только потом шел домой.
Шел и в который раз клялся себе не ходить больше к Ирочке, которая вновь выбросила его, как ненужную половую тряпку. Ведь вокруг столько привлекательных хороших женщин, и некоторым он даже нравился. Например, Ольга Георгиевна – их лаборантка – давно уже смотрела на Костика призывным взглядом, стараясь ненароком дотронуться до него, а как только