а я ни сном ни духом? Поэтому я проверяю твои вещи. Я не могу допустить, чтобы Юрик рос в доме, набитом всякой дрянью. Он уже ходит, няня за ним может не доглядеть, и мальчик наестся твоей дури.
Василий даже оторопел от подобной откровенности. Похоже, он не рассматривал ситуацию в таком разрезе. Крах любовно пестуемого авторемонтного бизнеса, на который походя указала мачеха, больно задел его самолюбие. Медленно двинувшись вниз по лестнице, Шах с плохо сдерживаемой в голосе обидой проговорил:
– Марьяна Федоровна, вы себя слышите? Какие наркотики? Какая дурь?
– Откуда мне знать какая? – беспечно откликнулась мать, пожимая плечами. – Дурь бывает разная.
Стоящая за ней Вероника нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, поигрывая ключами от машины, и мама торопливо закончила:
– Все, Василий, не начинай! Пока я живу в этом доме, я буду делать то, что сочту нужным! Если решила осматривать твои вещи – значит, буду осматривать, и ты мне не указ!
– Да кто вам это сказал? – с угрозой в голосе сквозь зубы процедил мамин пасынок, сжимая кулаки, но дверь за разряженными дамами уже захлопнулась, и выплеск адреналина Василия пропал втуне.
Однако Шах не привык уходить побежденным с поля боя. Он озабоченно глянул по сторонам, ища, на ком бы отыграться, поблизости оказались я да притихшая домработница, замершая внизу с тряпкой в руках, а также йоркширская терьерша Бося, обычно пребывающая в двух состояниях – либо неудержимой радости, либо панического ужаса. Сейчас Бося являла собой иллюстрацию к своему второму состоянию. Она сидела, забившись в угол коридора, и взбешенный парень кинулся на самую беззащитную из трех возможных жертв. Василий в два скачка поравнялся с собакой и пнул ее в мягкий зад так, что она покатилась по коридору, скуля и жалобно повизгивая.
– Какого черта вы свалились на мою голову? – сквозь зубы процедил парень, угрожающе надвигаясь на меня. Грубые выходки сводного брата я давно уже не принимаю на свой счет, понимая, что это всего лишь компенсация обиды, полученной им от Марьяны.
– Видеть вас не могу! Забирай свою мать и вали, чтоб духу вашего не было! – приказал Шах.
Пару лет назад молодой и дерзкий Василий, привыкший к всеобщему преклонению, пытался подобным образом разговаривать с Марьяной. На претензии пасынка моя мать невозмутимо отвечала, что готова уйти хоть сейчас, но отец Василия потратил немало времени и сил, уговаривая ее переехать в этот дом. И Марьяна делает большое одолжение своему мужу, проживая под одной крышей с его хамоватым сыночком. Мамин муж, прознав про их приватные беседы, надрал Василию зад, и я уже думала, что гордец после армии уж точно захочет жить один, но тот из принципа вернулся в отчий дом, чтобы продолжать холодную войну с ненавистной мачехой. Теперь, когда замечания Марьяне следовало тщательно взвешивать, он отыгрывался на мне, выговаривая то, что не смог донести до моей матери.
– Да я уеду хоть сейчас, – миролюбиво откликнулась я. – Ты готов посидеть с Юриком? Или мне