ая осень.
А вот собравшимся в этот вечер в особняке министра правительства Московской области Николая Владимировича Егорова по случаю дня рождения его супруги гостям все немилости погоды были до самой высокой лампады: в столовой ярко горели люстры, раздавался звон бокалов и беззаботный смех новых хозяев жизни и лиц, к ним приближенным. Тот факт, что хозяин дома находился под следствием и подпиской о невыезде из-за возбужденного против него уголовного дела о финансовых махинациях, никого не волновал, и самого Николая Владимировича в первую очередь – не он первый, не он последний. Среди тех, кто сидел сейчас с ним за одним столом, многие побывали на его месте, и ведь обошлось – для того и существуют адвокаты, чтобы вытаскивать клиентов, только скупиться на них не надо. Да и полицейские тоже кушать хотят. Правда вот, аппетиты у всех разные в зависимости от занимаемого положения, но это тоже дело совсем обычное. Как говорится, не подмажешь – не поедешь. Точнее, если не подмажешь, то поехать можно как раз очень далеко и надолго. Но Егоров был уверен, что это не его случай – он уже занес в некоторые высокие кабинеты пухлые конверты и получил твердые заверения в том, что лично ему ничто не грозит и дело спустят на тормозах. Так что в этот праздничный вечер его настроение ничто не омрачало.
Веселье было в самом разгаре, когда к нему подошел один из охранников и прошептал на ухо:
– Николай Владимирович, к вам пришел человек на костылях. А вы предупреждали…
– Все правильно, – тихо сказал Егоров, мгновенно став серьезным. – Проведи его в мой кабинет.
Охранник ушел, а Егоров поднялся из-за стола, мило улыбнулся гостям и сказал, что оставит их на несколько минут, чтобы решить кое-какие домашние проблемы.
Когда он вошел в кабинет, там его уже ждал очень просто одетый худощавый мужчина неопределенного возраста, его костыли были прислонены к столу.
– Что-то случилось? – спросил Егоров, на что мужчина только глянул в его сторону и отвернулся. – Прости, глупость сказал. Должно было случиться нечто из ряда вон, чтобы ты пришел. Ты же сам говорил, что нас никто и никогда не должен видеть вместе. Так, что именно произошло?
– То, что в твоем деле непонятно как и непонятно откуда вдруг появился след, который, если его не оборвать, приведет к некоторым неприятным случайностям с летальным исходом, произошедшим с некоторыми людьми. А ведь я тебя предупреждал, что не стоит так увлекаться, достаточно было просто напугать, – ровным голосом напомнил гость и недоуменно спросил: – Ну, откуда в тебе эта кровожадность?
– Этого не может быть! – растерянно пробормотал Николай Владимирович. – Тут даже под лупой никто ничего не найдет!
– Этот найдет! – уверенно заявил гость. – Мне недавно позвонил человек, которому ты дал для связи мой номер телефона, и сказал, что принято решение подключить к расследованию твоего дела группу полковника Гурова. Причем кандидатура эта предложена сверху, и предложена так, что отказаться было невозможно.
– Черт! Значит, придется опять платить! Когда уже они нажрутся? – помотал головой Егоров.
– Не придется, – усмехнулся гость. – Он не берет.
– Все берут! – уверенно заявил Николай Владимирович.
– Этот – исключение, – не менее уверенно сказал гость. – И надавить на него тоже невозможно. Ты знаешь, что я периодически общаюсь с некоторыми людьми?
Егоров кивнул и удивленно пожал плечами:
– И охота тебе со всякими уголовниками якшаться?
– Во-первых, они бесценный кладезь нужной информации, а во-вторых, нужно же представлять себе, как живут люди по ту сторону закона, вдруг и самим придется там оказаться, – заметил гость.
– Типун тебе на язык! – буркнул Егоров и поплевал через левое плечо.
– От тюрьмы и сумы… Ну, и далее по тексту, – усмехнулся гость. – Но я это к тому, что они очень хорошо знают Гурова и много мне о нем рассказали. Так вот, полковник этот из-за своей честности в большом авторитете по обе стороны закона. Характер у него тяжелый, а хватка мертвая. Если уж он во что-то вцепится, то не отступит, пока до конца все не выяснит.
– И уголовники его за это уважают? – рассмеялся Николай Владимирович.
– Его уважают за то, что слово он свое всегда держит и еще никогда в жизни ни на кого, даже самого отъявленного негодяя, лишнего не навесил, – объяснил гость.
– Тогда, может быть, его проще убрать? – предложил Егоров.
– Опять ты за свое! – вздохнул гость. – Ну, просчитывай ты ситуацию хоть на несколько ходов вперед! – И стал втолковывать Николаю Владимировичу, как учитель двоечнику-второгоднику: – Во-первых, сделать это некому, причем по твоей же вине! Я что предлагал? Оставить человека на достойном пособии, объяснив ему, что работы больше нет, а ты решил вопрос кардинально! Зачем? – Егоров отвернулся и ничего не ответил. – Да, он стал строить из себя невесть что, напускал туману и загадочности, но никогда не сказал бы ничего лишнего, потому что получить пожизненный срок никому не хочется. Ладно! Что сделано, то сделано и обратно не вернуть. А ни времени, ни возможности