и соединения, знакомясь со средствами обороны и вообще не пропустив ни одной мелочи, которая могла быть интересна для человека, постоянно имеющего дело с подобными предметами. Не оставил он без внимания и маскировку. Он изучил ее подробно и время от времени бормотал под нос свои замечания. Так как пограничные обычаи очень просты и допускают большую свободу, он осмотрел каюты и, открыв дверь, прошел на другой конец баржи. Здесь он застал вторую сестру, сидевшую под лиственным навесом и занятую каким-то незатейливым рукодельем.
Окончив осмотр, Зверобой опустил на пол приклад своего карабина и, опершись обеими руками на дуло, стал смотреть на девушку с таким интересом, какого не могла пробудить даже необычайная красота ее сестры. Он заключил из слов Непоседы, что у Гетти разума меньше, чем обычно приходится на долю человеческого существа, а воспитание среди индейцев научило его особенно мягко обращаться с теми, на ком тяготела рука судьбы. К тому же во внешности Гетти Хаттер не было ничего, могущего ослабить интерес, внушаемый ее положением. Ее отнюдь нельзя было назвать умалишенной в полном смысле этого слова. Разум ее был слаб лишь в том отношении, что потерял свойственные большинству нормальных людей хитрость и притворство, но сохранил простодушие и любовь к правде. Те немногие наблюдатели, которые имели случай видеть эту девушку и могли судить о такого рода вещах, часто замечали, что ее понятия о справедливости были почти инстинктивны, а отвращение ко всему дурному составляло отличительную черту ее характера, как бы окружая ее атмосферой чистейшей нравственности. Особенность эта нередко встречается у людей, которые слывут слабоумными.
Наружность у Гетти была приятная: она казалась смягченной и более скромной копией своей сестры. Внешнего блеска, свойственного Юдифи, у нее не было, зато спокойное, тихое, невинное выражение ее кроткого лица подкупало каждого наблюдателя; и лишь очень немногие, поглядев на эту девушку, не проникались к ней глубоким сочувствием. Лицо Гетти было лишено живых красок; бесхитростное воображение не порождало у нее в мозгу мыслей, от которых могли бы зарумяниться ее щеки: добродетель была настолько присуща ей, что, казалось, превратила кроткую девушку в существо, стоявшее выше обычных человеческих слабостей. Природа и образ жизни сделали Гетти простодушным, наивным, бесхитростным созданием, а провидение защитило ее от порока ореолом нравственного света.
– Вы Гетти Хаттер? – сказал Зверобой, как бы бессознательно обращаясь с этим вопросом к самому себе. Он говорил таким ласковым тоном, что, несомненно, должен был завоевать доверие девушки. – Гарри Непоседа рассказывал мне о вас, и я знаю, что вы совсем дитя.
– Да, я Гетти Хаттер, – ответила девушка низким приятным голосом. – Я – Гетти, сестра Юдифи Хаттер и младшая дочь Томаса Хаттера.
– В таком случае я знаю вашу историю, так как Гарри Непоседа много говорил о вас. Вы большей частью живете на озере, Гетти?
– Конечно.