краснокожий, – хладнокровно сказал Зверобой, остановив свою лодку как раз вовремя, чтобы избежать столкновения между обоими судами, – если ты вдоволь натешился с челноком, то с твоей стороны самое благоразумное – снова прыгнуть в озеро. Я человек рассудительный и не жажду твоей крови, хотя немало людей увидели бы в тебе просто ордер на получение денег за скальп, а не живое существо. Убирайся в озеро сию минуту, а не то мы поссоримся!
Дикарь не знал ни слова по-английски, но угадал общий смысл речи Зверобоя по его жестам и выражению его глаз. Быть может, и вид карабина, лежавшего под рукой у бледнолицего, придал прыти индейцу. Во всяком случае, он присел, как тигр, готовящийся к прыжку, испустил громкий вопль, и в следующий миг его нагое тело исчезло в воде. Когда он вынырнул, чтобы перевести дух, то находился уже на расстоянии нескольких ярдов от челнока. Беглый взгляд, брошенный им назад, показал, как сильно он боялся прибытия рокового посланца из карабина своего врага. Но молодой человек не выказал никаких враждебных намерений. Твердой рукой привязав челнок к двум другим, он начал грести прочь от берега. Когда индеец вышел на берег и встряхнулся, как спаниель[40], вылезший из воды, его грозный противник уже находился за пределами ружейного выстрела и плыл по направлению к «замку». По своему обыкновению, Зверобой не упустил случая поговорить с самим собой обо всем происшедшем.
– Ладно, ладно, – начал он, – нехорошо было бы убить человека без всякой нужды. Скальпы меня не прельщают, а жизнь слишком хорошая вещь, чтобы отнимать ее так, за здорово живешь, у человеческого существа. Правда, этот дикарь – минг, и я не сомневаюсь, что он был, есть и будет всю свою жизнь истинным гадом и бродягой. Но для меня это еще не причина позабыть о моих обязанностях. Нет, нет, пусть его удирает. Если мы когда-нибудь встретимся снова с ружьями в руках, что ж, тогда посмотрим, у кого сердце тверже и глаз быстрей. Соколиный Глаз! Недурное имя для воина и звучит гораздо мужественнее и благороднее, чем Зверобой. Для начала это очень сносное прозвище, и оно вполне мною заслужено. Будь Чингачгук на моем месте, он вернулся бы домой, похвалился бы своим подвигом, и вожди в ту же минуту нарекли бы его «Соколиный Глаз». Но мне хвастать не пристало, и потому трудно сказать, каким образом это дело может разгласиться.
Проявив в этих словах человеческую слабость, свойственную его характеру, молодой человек продолжал грести так быстро, как только это было возможно, принимая во внимание, что на буксире шли две лодки. В это время солнце уже не только встало, но поднялось над восточными горами и залило волнами яркого света еще не освещенное водное пространство. Весь окрестный пейзаж ослеплял своей красотой, и посторонний наблюдатель, не привыкший к жизни в лесах, никогда не мог бы поверить, что здесь только что совершилось дикое, жестокое дело.
Когда Зверобой приблизился к жилищу старого Хаттера, он подумал, или, скорее, почувствовал, что внешность этого дома странным образом гармонирует со