кто такой этот Чингачгук, о котором ты так много толкуешь, Зверобой? – спросил Непоседа, направляясь к выпрямленному деревцу. – Бродяга-краснокожий, само собой разумеется?
– Он самый лучший среди бродяг-краснокожих, как ты их называешь. Если бы он мог вступить в свои законные права, то стал бы великим вождем. Теперь же он только храбрый и справедливый делавар. Правда, все уважают его и даже повинуются ему в некоторых делах, но все-таки он потомок захудалого рода, представитель исчезнувшего племени. Ах, Гарри Марч, тепло становится на сердце, когда в зимнюю ночь сидишь у них в вигваме[25] и слушаешь предания о стародавнем величии и могуществе могикан!
– Слушай, друг Натаниэль, – сказал Непоседа, останавливаясь и заглядывая прямо в лицо товарищу, чтобы слова его звучали более веско, – если человек верит всему, что другие люди считают нужным говорить в свою пользу, у него создается преувеличенное мнение о них и преуменьшенное о себе. Краснокожие – известные хвастуны, и, по-моему, добрая половина их преданий – одна пустая болтовня.
– Не стану спорить, Непоседа, ты прав. Они действительно любят похвастать. Это у них прирожденный дар, и грешно не давать ему развиваться… Стоп! Вот место, которое мы ищем.
Разговор был прерван этим замечанием, и оба товарища устремили все свое внимание на предмет, находившийся непосредственно перед ними. Зверобой указал своему спутнику на ствол огромной липы, которая отжила свой век и упала от собственной тяжести. Это дерево, подобно миллионам своих собратьев, лежало там, где свалилось, и теперь гнило под действием постоянной смены тепла и холода, дождей и засухи. Тление, однако, затронуло сердцевину еще в то время, когда дерево стояло совершенно прямо, во всей красе своего мощного роста, подобно тому как скрытая болезнь иногда подтачивает жизненные силы человека, тогда как сторонний наблюдатель видит только здоровую внешность. Теперь ствол лежал на земле, вытянувшись в длину на добрую сотню футов, и зоркий взгляд охотника по некоторым признакам тотчас же распознал в нем то самое дерево, которое разыскивал Марч.
– Ага! Оно-то нам и нужно! – воскликнул Непоседа, поглядев на толстый конец липы. – Все в полной сохранности, как будто пролежало в шкафу у старухи. Помоги мне, Зверобой, и через полчаса мы будем уже на воде.
Услышав это, охотник присоединился к товарищу, и оба взялись за работу решительно и умело, как люди, привыкшие к такого рода делам. Прежде всего Непоседа снял куски коры, которые прикрывали широкое отверстие в конце ствола и, по словам Зверобоя, были положены таким образом, что скорее привлекали внимание, чем скрывали тайник, если бы мимо проходил какой-либо бродяга. Затем они вытащили наружу сделанный из коры челнок, в котором имелись скамьи для сидения, весла и другие принадлежности, вплоть до рыболовных крючков и лесок. Челнок был отнюдь не малых размеров, но очень легкий. Природа же наделила Непоседу такой исполинской силой, что он, отказавшись от помощи, без всякого усилия поднял челнок себе на плечи.
– Иди