в декольте.
1996
НА СМЕРТЬ ТАНИ БАЛЕЙШИС
Вот наступает полночь.
За ней придёт рассвет.
Сегодня я узнала,
Что Таньки больше нет…
Сверкает позолота
Осенних фонарей.
Один и тот же ветер
Шестнадцать сентябрей.
И дождь стучит трезвоном
Серебряных монет
Всё тот же, что и прежде,
А Таньки больше нет.
ВЫРУБИ МЕНЯ
Сколько можно ждать?
Почему так редко?
Отчего опять
О грудную клетку
Сердце так стучится
Пойманной волчицей
Мне не отключиться
Что же делать мне?
И куда деваться?
Корчиться в огне,
Выть или смеяться?
Застывать в окне
С неподвижным взглядом?
Что же делать мне,
Если ты не рядом?
Выключи меня,
Спрячь на антресоли,
Чтобы я совсем
Не чувствовала боли
Не пускай меня,
Не пускай на волю
Чтобы я совсем
Не чувствовала боли
КАК Я НЕ СЛОЖИЛА ОДУ
Я под окном твоим стояла
В надежде оду написать.
Прохожим глупо улыбаясь,
Я мяла тонкую тетрадь.
Над головой кружили галки.
Гулял с собакою сосед.
Она, визжа, гналась за палкой.
Он матерился ей во след.
Девчонки рисовали мелом.
Бельё плясало на ветру.
Я думала о платье белом.
О том, как выйду по утру…
«Любовь – морковь» в мозгу стучало.
Хотельсь выпить и заснуть.
Я не смогла сложить начало,
И в голове сплошная муть
В молчаньи мрачном шевелилась,
Стремясь оформиться в куплет.
«Зачем живёшь, скажи на милость?»
И «Счастья в этом мире нет…»
Всё не о том, ведь я хотела
Тебя воспеть и восхвалить.
Мне впился дождь в виски, как стрелы
И мыслей оборвалась нить.
Я на крыльце твоём стояла
И мяла тонкую тетрадь.
Я ничего не написала.
Мне было не о чем писать.
ПИВО ДЛЯ ХРАБРОСТИ
Трясясь в вагоне электрички
И направляясь в город Тверь,
Я созерцала истеричку,
Что лбом пробить пыталась дверь.
Она подпрыгивала даже
И слюни пенные лила.
Агент какой-то по продажам
Вершил какие-то дела
И бормотал с клиенткой томно,
Терпел, превозмогая боль,
Когда мадам, что весит тонну
На свежестертую мозоль
Ему каблук свой водрузила.
А дочь ее из-за угла
Плевалась жеваным кизилом
И заразительно ржала.
А мальчик маленький – Сережа
Сидел на шее у маман
Болтал