ПРЕДАТЕЛЬ. Валерий Осинский

огромного мужчины. Тогда он потерся мягкой бородой о ее щеку. Ханна засмеялась, и страх прошел.

      Давно уже красная туника и халат перешли сыну, «молодой франт» ссутулился, и большие ладони его стали шершавыми, как пористый камень, черные же глаза потускнели, и в округе нельзя было найти дома, где бы ни было горшка или светильника, сделанного Иехойахимом. А старый гончар задумчиво вглядывался на север в сторону горы Ермон, откуда лет двадцать назад он вернулся, ведя на поводе груженого осла.

      Дед приказал жене завернуть лепешки в листья смоковницы и уложить в котомки.

      – Приходил Савва, торговец, – сказал он. – Днями он вернулся из Антиохии. Там говорят, десятину опять будем платить не Богу, а Цезарю…

      – Порази их пророк Эллия.

      – Легат Квириний приказал всех посчитать. Так Савва говорит.

      – А легат выше народоправителя? – спросил Иааков.

      – Выше, – пробормотал гончар и покивал. – Забыли Маковеев.

      Мальчики переглянулись. Слова деда таили угрозу. Ханна вздохнула.

      3

      Более не мешкая, дед и внуки отправились по ложбине вдоль ручья. За поясами ножи (чтобы срезать кору молодого дуба), на плечах котомки.

      Тут и там пестрели цветы, как разноцветный бисер на изумрудном бархате. Иехойахим, походя, напоминал внукам знакомые травы и задерживался у неизвестных: объяснял, когда и где их лучше искать и собирать. Дед показал внукам белую омелу, паразитом вцепившуюся в развилину старой сосны. Желтовато-зеленые цветы омелы почти осыпались. Иехойахим объяснял, как из ее листьев готовят настойки, чтоб изгонять беса из одержимых. Рассказывал с иронией, и мальчики не поняли, шутит дед либо говорит правду.

      У ручья сделали привал. Иааков упал навзничь, отшвырнув через голову пустую котомку. Йехошуа опустился рядом с дедом. Сумка Иехойахима была полна травами.