затуманились. – Элизейское вино! Тогда Артур молодой был, на таком корабле за мной пришел. А я какая красавица была! Потом, конечно, море, соль, солнце… – она осеклась и заголосила, – солнце наш светлый могучий даритель, радость вседневная, свет приносящий…
Остановилась, вздохнула, сжала руки девочки.
– Я, главное, доброй девушкой была, верной, само собой. Все ждала его на берегу, высматривала, когда же он мимо нашей деревни пройдет. Долго ждала. Наши все надо мной насмехались. И где они, насмешники? Ха! Там в деревне и остались. А я здесь, дождалась солнце моё. Пришел мой жених, добрый, ладный, складный, царских кровей, да еще сундук драгоценностей подарил. Принес и сказал, все жене моей будущей достанется. Позвал меня замуж и зажила я с ним, под мужниным кровом и попечением. – она замолчала и осмотрела Ганю с головы до босых ног. – Ты, девка, не смотри, что худющая такая, тож своего жениха дождешься.
Она убрала платье в сундук.
– Ну что стоишь истуканом, надевай штаны и рубашку, которые я тебе пожертвовала.
Штаны были вылинявшие, заштопанные на коленях и заду, мохнатые, теплые. В вязаной рубашке девочка совсем согрелась.
– Спасибо, – поклонилась Ганя.
– Главное, доброй девкой будь, тогда и жених добрый за тобой явится. А что ждать долго… Тебе сколько лет-то?
– Пятнадцать.
– Оно нелегко будет, чего уж. У тебя теперь ни кола, ни двора. Штаны вот мои старые бери, на тряпки хотела пустить. А так я добрая, тебе дарю. Тебя ж мать голой на улицу выставила, как ты в невестин возраст вошла. Будешь побираться теперь, пока жених за тобой не явится. Ты, главное, жди его, смотри, дожидайся.
– Не нужен мне твой жених, не хочу жениха! Моя мама со мной!..
Ганя выскочила на палубу.
Она бросилась на кучу канатов на корме и зарыдала. Она, конечно же, не поверила глупой морячке, что мама ее выгнала. И жениха она никакого дожидаться и высматривать не будет. Но чужие люди, открытое море, качающаяся на волнах лодка… Она была одна в чужом непонятном мире.
Девочка плакала так долго, что забыла, отчего плачет, забыла, что с ней произошло и сколько времени миновало с их отплытия. Она, кажется, заснула там же, на канатах, а проснулась, когда над морем сгустились сумерки.
Лодка висела над глухой бронзовой бездной. Ветер теребил рябь на воде. Ни черточки берега на горизонте.
– Что ты сидишь? Всё сидит, всё смотрит! Поешь кашу хотя бы! – заскрипело над девочкиной головой.
Перед ней появилась глиняная миска, из которой поднимался сладкий пар. Ганя равнодушно посмотрела на миску и отвернулась.
– Чего молчишь? Все поели уже. Вкусная каша, Артур две тарелки съел, Бион тож добавки просил.
Ганя глядела на легкие волны за кормой. День тянулся невыносимо долго. День промчался быстро.
Соля стукнула миской о палубу и, ворча, удалилась.
– Привет! – раздалось за спиной девочки.
Босые ноги крепко упирались в доски. К вечеру Бион приоделся в вязаную рубашку тонкой шерсти. Соль въелась в рыжую челку.
Мальчик тряхнул головой, отбрасывая