желтизной. Это было одно из ребер грудной клетки ребенка. Я это точно знала. Занятиями анатомией в школе и в колледже я искренне наслаждалась. Мне нравилось изучать строения тел представителей разных рас, нравилось устанавливать причино-следственные связи в работе систем организмов, нравилось находить ответы на вопросы, возникающие перед лицом науки.
Что мне не нравилось, так это стоять сейчас перед лишенным жизни человеком и, сцепив зубы, удерживать себя от побега. Если кто думает, что погружаться в мир другого сознания просто, приятно пропускать через свое тело его мысли, чувства, телесные ощущения, он не был на моем месте. Эти процессы сложно назвать приятными, желанными и тем более их сложно охарактеризовать "любимой работой". И, все-таки, здесь нужна моя помощь, и я постараюсь уделить столько внимания, сколько могу.
Осторожно взяв в руки кость, осмотрела ее со всей тщательностью, понюхала. Все, как и рассказал Ламото: следов повреждений нет, обработана химией. Я бы даже предположила, что благодаря химическому составу мы и имеем такую чистую кость, например, кислота могла разъесть ткани, не повредив костную структуру. В целом, под действием кислоты могли разложиться и остальные кости скелета, а эта по каким-то причинам уцелела. И вот вопрос: тело ребенка само попало в эту кислую среду или ему помогли. Если второе, то это уже преступление. В первом же варианте мы имеем дело с трагическим несчастным случаем.
Сжимая в руках со всей деликатностью останки чужого тела, я попробовала прислушаться к своим ощущениям. Слушала, вращала кость, снова слушала – ничего. Раздражающая пустота. И чем дольше я пыталась увидеть хоть что-нибудь, тем сильнее раздражалась. Дискомфорт доставляли мельтешащие туда-сюда безопасники, шепотки, искоса поглядывающих на меня оборотней, криво надетые носки, собравшиеся гармошкой под пяткой…
Перчатки на руках и те бесили!
Осознав это, я положила улику в бокс, сорвала перчатки, поправила носки и выдохнула. Вдохнула и снова выдохнула. Стало легче, но этого было мало, поэтому я продолжила дышать, все глубже, все шире, все медленнее. И когда мое настроение стало гладью утреннего озера, что чистым зеркалом встречает румяный рассвет, снова взялась за дело.
Новый комплект перчаток, и кость в руках.
Я прикрыла глаза, тем самым отстраняясь от мельтешащих перед глазами посторонних образов. Нашла точку опоры внутри себя и сосредоточила все внимание на ней – это позволило отгородиться от окружающих шумов. Они не исчезли совсем, но уже не звучали так ярко, отдельно, лишь фоновый далекий-далекий гул. Постепенно во внутренней тишине осталась только я, и тогда мое сознание подсветило человеческую кость, позволяя подойти к ней, стать ближе, чтобы ощутить ее, чтобы почувствовать.
Было тепло. Нет, сама кость, конечно, была холодной, но от нее исходило тепло. Лучистый смех. Озорное настроение. Ее хозяйка любила шутить и улыбаться. Еще она любила быструю езду на велосипеде и бег истинной сущностью по лесу. Скольжение между столетними исполинами, пружинистая земля,