и свою мать, толстушкой. Отец Мишки, тяжело переживая смерть жены, таскал всюду с собой его и младшую сестру Ирину. Мотористы насосной станции сварили уху из сазана, Кан лично приготовил хе. Потом взрослые вели свои разговоры под брезентовым навесом у насосной, а дети катались на вертлявой плоскодонке. Лодка угрожающе кренилась, черпая бортами воду, и взрослые выгнали детей на берег. Кан поставил на камень пустую бутылку и дал Мишке и Ирине по разу выстрелить из пистолета. Потом, оставшиеся в обойме патроны, расстреляла его дочь Наташка. Бутылка стояла целой и невредимой. Борис Михайлович вытащил из кармана один патрон, вложил его в патронник, и одним выстрелом разбив бутылку, убрал пистолет. Из этого пистолета в декабре он трижды стрелял в воздух, когда гроб с телом Александры Ильиничны Одинцовой, Мишкиной и Ирининой матери, опускали в могилу. Спустя год, после пикника на берегу, у Кана забрали пистолет и удостоверение, сняв с него капитанские погоны, уволили из органов внутренних дел и отдали под суд. Суд вернул дело на доследование и его, в конце концов, прекратили. Но в органах и партии не восстановили. Не найдя себе применения в гражданской жизни, все эти годы, Борис Михайлович был резидентом по линии уголовного розыска. Каждый раз, с очередной сменой начальника милиции, с резидентом прекращали сотрудничество и, каждый раз, возобновляли. Зарплата резидента, стыдливо называлась ежемесячным денежным вознаграждением, видимо из-за своих скромных размеров, 120 рублей. Кроме того, один раз в год Борису Михайловичу выплачивали вознаграждение с освобождением от выполнения задания на месяц и выдавали к этому отпуску единовременное пособие в размере 40 рублей. За время сотрудничества с органами внутренних дел в качестве резидента Борис Михайлович один раз воспользовался возможностью санаторно-курортного лечения, получив бесплатно под расписку путевку, приобретенную в другом ведомстве из средств статьи «оперативные расходы». Это было выдающееся событие, так как за предыдущую службу в органах он ни разу не был на санаторном лечении. Но все-таки самым выдающимся событием в жизни Бориса Михайловича стало то событие, что он заработал себе пенсию. Уволенный из органов внутренних дел без пенсии, он пришел к ней другим, тернистым, путем. Выйдя на заслуженный отдых, Борис Михайлович продолжал сотрудничество с родным уголовным розыском в той же роли. Правда, в связи с изменившимся социальным статусом, денежное содержание ему уменьшили. Тем не менее, Борис Михайлович продолжал заниматься тем единственным делом, которое бесспорно умел делать великолепно.
«Здравствуйте, Борис Михайлович!»,– стараясь сделать это как можно дружелюбней, ответил Фролов. На днях, случайно увидев его торопливо удаляющимся по коридору отдела, он был в полном неведении того, что здесь делает Кан.
«Я поздравляю тебя, Мишка, с назначением. Ты не возражаешь, если я выскажу по этому поводу свое мнение?», поинтересовался он.
«Что Вы, Борис Михайлович, с удовольствием Вас послушаю»,– любезно ответил Фролов, внутренне насторожившись.