нахмурилась.
– Да, но это был несчастный случай.
– Несчастный случай?
– Мне тогда было очень плохо.
Рэйт застыл на месте.
– Тебе и сейчас очень плохо. – Он поднял руки в притворном ужасе. – Мне стоит беспокоиться?
Сури улыбнулась и пошевелила пальцами, как будто наводя порчу.
– Еще как стоит.
– Вот это да! – Рэйт усмехнулся. – Превратишь меня в лягушку?
– Нет. – Сури подошла к пню. – Что за радость быть лягушкой? А в кого ты хотел бы превратиться?
– Не знаю. Наверное, в кого-нибудь, кто умеет летать.
Сури кивнула.
– Я тоже.
Нифрон вошел в Верхнюю Твердыню – большое жилое помещение на седьмом этаже Кайпа; инстарья называли это место Обителью. Покои, украшенные гобеленами и статуями и обставленные мебелью из красного дерева, предназначались для правителей Алон-Риста. На самом деле здесь жил всего один правитель, и то очень недолго. После смерти фэйна Риста его покои в течение нескольких тысяч лет оставались пустыми, хотя распоряжений на этот счет не было никаких. Комнаты неукоснительно поддерживались в идеальной чистоте, но обстановка ни на волосок не изменилась. На краю каминной полки стоял золотой кубок: по легенде, Рист собственноручно поставил его туда – последнее, что он сделал перед тем, как отправиться на смерть. Нифрон много раз приходил сюда, смотрел на кубок и размышлял о том, что многие поколения фрэев совершенно незаслуженно почитают этот незначительный поступок, словно великий подвиг. По его мнению, легендарному правителю Алон-Риста подобало перед смертью совершить что-то более существенное, нежели поставить кубок на полку.
– И что же такое стряслось, что ты хочешь обсудить наедине? – спросил он.
Сэбек, не говоря ни слова, плотно запер дверь.
– Да ладно тебе, – Нифрон скрестил руки на груди. – Выкладывай.
– Тэчлиор, – одними губами прошептал Сэбек.
– Этот мальчишка? Что с ним такое?
Сэбек быстро обошел Обитель, открывая двери в боковые комнаты и заглядывая внутрь. Нифрон терпеливо ждал. Сэбек всегда был немного неуравновешенным и странным. Впрочем, талант и безумие часто ходят рука об руку.
Нифрон знал Сэбека уже тысячу лет. Друзьями их не назвать, однако слово «друг» можно понимать по-разному. Если говорить откровенно, у Нифрона никогда не было настоящего друга, – любящего товарища и единомышленника, на которого он мог бы положиться и которому мог бы полностью доверять. Сэбек являл собою, скорее, его противоположность. Холодный и отстраненный, он любил лишь свои мечи; его единственным интересом была страсть к убийству, в чем он преуспел. Его не привлекали ни власть, ни почести, ни богатство, только жажда крови. Сэбеку не нравилось много думать. Размышления на темы, не связанные с битвой, казались ему пустой тратой времени. Беседовать с Сэбеком все равно что с камнем, зато воин из него превосходный.
– Ну так что? – спросил Нифрон, усаживаясь на позолоченную скамью, обтянутую красной парчой.
– Мне кажется, Тэчлиор знает.
– О чем?
Раздался