что воздух остыл, а когда обратила внимание на легкий сквознячок, ее уже вовсю трясло. Девушка осторожно заползла поглубже в угол, где, по ее ощущениям, холод чувствовался меньше всего, сжалась в позе эмбриона и попыталась расслабить мышцы, ибо озноб мог выдать ее с головой. Другого выхода она не видела: единственная теплая кофта осталась в сумке, а внизу храпели два мужика с пушками. Оставалось только терпеть. И Аня терпела.
В какой-то момент ей пришла на ум мысль, что у нее температура, последствия облучения решили проявить себя, и это начало конца. Глубоко внутри зашевелился страх, и лихорадка стала сильнее. Возможно, утром она обнаружит, что не в состоянии слезть с чердака, а часть ее кожи останется здесь, на досках в углу, если, конечно, к тому времени она будет в состоянии хоть как-то передвигаться.
Аня медленно вдохнула и так же медленно выдохнула. Помогло. Усилием воли она расслабила мышцы и дала холоду обнять себя. Глаза закрылись сами собой, и девушка погрузилась в странное состояние между сном и явью, слыша и почти осязая, как живет мир вокруг. Вот плавно и тихо дышит ветер, за стеной тихонько скребется мышь, беззвучно плетет сети паучок под крышей, покачиваются прошлогодние плоды на искореженных ветках яблонь, дремлет в сосновом гнезде сытая аномалия. Ночь вела свою скрытую от глаз жизнь, которую можно было только услышать, и Аня слушала.
Рано утром, едва начало светать, сталкеры собрались и покинули дом. Двигались они на удивление тихо и почти не разговаривали, но в тех немногих обрывках фраз, что ей удалось уловить сквозь сон, она разобрала кое-что крайне полезное. Уходя, сталкеры оставили тайник на случай очередной ночевки. Где конкретно, Аня не видела, но это была еда! Она слышала шуршание пакета и запах. Только бы поскорее слезть и найти ее!
Девушка выждала, пока шаги охотников окончательно стихнут, и еще дополнительное время после – на всякий случай, и собралась уже выбраться из укрытия, как вдруг поняла, что не может двигаться. Ее тело и мышцы обмякли, словно превратились в вату, а конечности практически не реагировали на попытки пошевелить ими.
Что за ерунда? Не могла же она так замерзнуть за ночь? Да и в таком случае она вовсе бы не проснулась, Аня никогда не слышала о подобных эффектах от переохлаждения, и необычные ощущения заставили ее занервничать. А что, если это следствие воздействия радиации и ее мышцы просто-напросто атрофировались? Чушь. Это вызвало бы жуткую боль и вообще проявлялось бы иначе. Но Аня не чувствовала никакой боли. Она хотела есть.
Спустя несколько минут раздумий девушка обнаружила, что ее тело постепенно оживает. Подвижность сперва вернулась к рукам, а позже вяло и лениво – к ногам и всему телу. Аня осторожно выползла из угла, поочередно разминая конечности и потягиваясь. Из окошка тянуло прохладой влажного утреннего воздуха, снаружи не доносилось ни звука. Раннее утро было тем самым коротким промежутком времени, когда ночная жизнь уже притихла, а дневная еще не проснулась.
Аня подобралась к краю,