поверх ядовитого ожога. И Гонзо, который мог сам дотянуться ртом себе до предплечья, взялся усердно отсасывать из ранки кровь, сплевывая ее под ноги. После чего всякий раз наскоро полоскал рот водой из фляжки, которую держал в здоровой руке. И он, и остальные понимали, что настал момент истины. Если Гонзо в ближайшие минуты не забьется в судорогах и не захлебнется кашлем, значит, опасность для него наверняка миновала. Но если предпринятые меры запоздали или были неэффективны, значит, вскоре он присоединится к Хоробадо.
А тот уже прекратил агонизировать и застыл на полу в скрюченной позе с изъеденным ядом лицом. Вода вокруг мертвеца окрашивалась кровью, что вытекала у него изо рта. Смотреть на него без содрогания было невозможно, и его жалкий вид уж точно не мог подбодрить Гонзо, который отчаянно боролся сейчас за свою жизнь.
Проклятые твари выстрелили ядом через решетку еще несколько раз, но доплюнули лишь до середины мастерской. Сомнительно, что они были в силах поднатужиться и плюнуть дальше, так что теперь искатели знали оставленное им врагом поле для маневров. И больше не совались в ту часть помещения, где они становились для плевунов легкими мишенями.
Чудом избежавший этой участи Монгол взялся сооружать для товарища повязку из своей майки, поскольку сам Гонзо все же начал чувствовать дурноту. Видимо, это были остаточные явления, выраженные лишь в ознобе и повышенной температуре. Самые опасные симптомы – дикий кашель, судороги и кровавый пот – у больного отсутствовали, и это обнадеживало. Он обильно потел и непрерывно трясся, однако при этом оставался в сознании и мог самостоятельно передвигаться. Только боец из него был уже никакой, и копье он мог использовать разве что в качестве костыля. Но так или иначе, а желать Гонзо смерти у Обрубка не было причины. Хотя бы потому, что это огорчило бы Штернхейма, а в расстроенных чувствах бандитские главари становятся крайне нервными и плохо предсказуемыми.
Пока Монгол перевязывал Гонзо руку, Кальтер, Харви и Отто осмотрелись. В мастерской обнаружились небольшой сверлильный станок, сварочный аппарат, наждак, труборез, тиски, электрический горн и кое-какой ручной инструмент. Есть из чего выбирать. Вот только одна проблема: включать электротехнику, которая совсем недавно находилась под водой, и когда ты сам стоишь по колено в воде, – дело крайне рискованное.
Впрочем, не все было так безнадежно. Если сначала взобраться на верстаки и потыкать чем-нибудь в кнопки станков, можно хотя бы проверить, будут они работать или нет. Или все-таки не надо? Вдруг случится короткое замыкание, от которого на подстанции вылетят пробки, и нижние уровни тюрьмы погрузятся в кромешный мрак? И тогда хоть обкричись – никто тебя здесь уже не услышит. А подмога, в лучшем случае, прибудет через сутки. Ну а в худшем – Ковач нарочно даст искателям передо́хнуть, чтобы у ван Хейса не осталось иного выхода, кроме одного – отрядить за ними команду вертухаев во главе с самим Ковачем…
– Дьявольщина, – проворчал Штернхейм. – Вот теперь мы и впрямь круто вляпались.
–