трель, а натуральный требовательный звонок, как в старых телефонах. Виктор Сергеевич не обращал внимания на вызовы, слушал дядю Сашу и хмурился. Дядя Саша призывал товарища Сорокина как научного руководителя разобраться с личной жизнью Дуни. Зачем она замуж выходила, если сама косит и вообще гробится на даче? А ее супруг – здоровый бугай, ни разу не инвалид, носа сюда не кажет. «Ни разу не» – это он у внучки подхватил, мысленно отметила Дуня. Алёна часто вставляла это модное и неграмотное словосочетание: ни разу не нравится, ни разу не смешно.
Они подошли к крыльцу. Виктор Сергеевич оборвал монолог дяди Саши:
– Все понял. Спасибо за информацию! – И добавил командирским тоном: – Свободен!
Дядя Саша не обиделся, даже с уважением посмотрел на Виктора Сергеевича, подчинился с удовольствием, точно солдат, истосковавшийся по приказам генерала. Только под козырек не взял, повернувшись, зашагал к калитке.
Дуне было неловко, что вывернули наружу изнанку ее семейной жизни. На волне своих филологических умозаключений она проговорила:
– «Свободен» на всех языках мира, в том числе и русском, означает недействие на человека ограничений чужой воли или обстоятельств. Но в русском императив «Свободен!» означает «можете убираться отсюда» или грубее – «пошел вон!».
На Виктора Сергеевича не произвели впечатления ее языковые познания. Он, казалось, и не слышал Дуни. Он выглядел культурно-злым. Как воспитанный мужчина, которому все не нравится до бешенства и хочется треснуть кулаком по столу или даже вмазать кому-то по морде.
– Косилка не возьмет эту траву, – сказал Виктор Сергеевич. – У тебя есть триммер?
Не заметил, что перешел на «ты», и Дуня его не поправила. Ей бы следовало решительно отказаться от помощи. Вместо этого она покивала. В багажнике машины лежал новый электрический триммер и удлинитель. У старого бензинового триммера трос, за который надо дергать, был очень тугой, в прошлом году она с ним намучилась. Когда триммер окончательно сломался, Дуня была даже рада, новый можно купить по уважительной причине.
– Ваш телефон битый час звонит, – сказала Дуня.
– Не глухой! – почти грубо ответил Виктор Сергеевич и направился в дом.
Дуня поплелась следом. Она точно знала, что его грубость была адресована не ей, а тому, за-кем-она-за-мужем. Это было приятно, точно Степан в самом деле получил по физиономии или вот-вот получит. Степан бы испугался, он был трусоват.
«Битый час» говорят про несколько минут. Почему час «битый»? Дуня пряталась за анализом слов, словосочетаний и фразеологизмов. Она всегда пряталась от неправильных чувств, позорных для высоконравственной женщины.
Дуне не следовало бы слушать чужой разговор, но она стояла и слушала.
– Да, привет! – говорил в трубку Виктор Сергеевич. – Все нормально. Из лесу вышел, у добрых людей телефон зарядил. Нет, не далеко, километров пятнадцать. Мне надо задержаться часа на два… Что? Температура? Дай трубку Ксении. Привет! – Голос Виктора Сергеевича потеплел. –