и верили в меня. Я тоже в себя верила. У меня есть сын и я буду его воспитывать. Зарегистрировать союз выпускников восьмого класса законным браком удивлённая работница ЗАГСа отказалась, сказав: «Мы детей не расписываем». Малыш был усыновлен собственным отцом, который через семь месяцев ушёл выгулять собаку, вернувшуюся с прогулки в одиночестве.
Я мечтала о маме, красиво одетой и на каблуках. Сама хотела быть очень красивой, выйти замуж и красить ногти. Гладкие ноги я получила, но в целом считала себя уродиной. О том, что это не так узнала случайно, получив письмо от незнакомой женщины. Она написала: «Здравствуйте! Хочу выразить вам свою симпатию. Я училась с вами в одной школе. Вы были самой красивой девочкой-старшеклассницей».
Свою жизнь я провожу в поисках оргазмов. Только так я чувствую себя живой. В детстве объектом моей любви была статуя Венеры из «Приключений капитана Врунгеля». Я ждала этот мультфильм вечером, потом его повторения на следующий день, чтобы оказаться в белом тумане. Если не считать этих впечатлений, то мое детство как личное дело – совокупность документов и стандартных фотографий: в первом классе, в третьем, в выпускном, на паспорт. Эмоционально окрашенных сюжетов оно не содержит.
Дальше жила как зверь на инстинктах. Кормила грудью, гуляла, укладывала спать. Постоянно плакала, казалось, что умерла. Ничего не чувствовала, всё забывала. На людях теряла дар речи. Пришла на собеседование и села на стул. Директор задала вопрос. Я смотрела на неё и молчала. Зная ответы, не могла их произнести. Мудрая женщина отнеслась с пониманием, даже трепетно. Она еще что-то спросила. Спокойно, бережно. Я молчала. Было очень стыдно, я ощущала, как стыд отпечатался на глазах, и от этого сделалось ещё стыднее. Меня словно парализовало, потому что можно было встать и уйти, но я не могла встать. Сидела и смотрела, как мне задают вопросы. Это продолжалось минут десять, в конце концов, руководитель сказала: «Можете идти». Слова прозвучали как разрешение на снятие паралича. Я встала и ушла. Дома мама спросила, почему я молчала. Она сказала, что если бы я хоть что-то произнесла, хотя бы своё имя, она сразу приняла бы меня на работу, потому что у меня такое прекрасное лицо, что каждый кто смотрит на него отдыхает. Вместо ответа я молчала. Мечтала снова стать живой, как раньше. Хотела что-то почувствовать. И почувствовала, через три года, случайно оказавшись с парнем в тёмной комнате. Это "что-то", пришедшее на жалкие несколько минут чувство жизни, лишило меня покоя.
Продолжаю культурную программу. Фестиваль французского джаза в «Апельсине». Про джаз говорить не хочется, потому что звук дерьмовый, да и губную гармошку, которой было много до безумия, я просто не люблю. Джаз для меня это что-то камерное и чистое, а здесь грязь и отдельные любители джаза неприятно удивляют. Точнее опровергают мою гипотезу на счет мужчин. Ну, видимо, чтобы я их не слишком идеализировала. Сидят двое мужчин, таких с виду интеллигентных, в галстуках, с портфелями и в очках. Они даже не особо вписываются в атмосферу клуба. Народу тьма. Один из интеллигентов отлучается