были изящные, с длинными тонкими пальцами. Он пристально глядел на них, как будто ждал, что они что-то сделают сами по себе. Потом опустил их на колени, обняв одной другую, и снова принялся смотреть в огонь. Он сидел и смотрел, равнодушно и неподвижно, пока пламя не прогорело дотла, оставив лишь серую золу да тускло тлеющие угли.
Когда он принялся раздеваться, огонь вдруг вспыхнул снова. Алое пламя высветило тонкие линии, которыми было исчерчено его тело, в основном спина и руки. Шрамы были гладкие и серебристые, они разбегались по коже, точно молнии, точно линии смутных воспоминаний. Вспышка пламени ненадолго озарила их все: старые раны и новые. Все шрамы были гладкими и серебристыми – кроме одного.
Пламя моргнуло и угасло. Сон встретил его, точно возлюбленная в пустой постели.
Путешественники уехали рано утром. Обслуживал их Баст – он объяснил, что колено у хозяина сильно распухло и спускаться по лестнице в такую рань он не расположен. Все его поняли – кроме белобрысого купеческого сына, который был слишком сонный и вообще ничего не понимал. Охранники переглянулись с улыбочкой и закатили глаза, а лудильщик произнес импровизированную проповедь об умеренности. Баст порекомендовал ряд средств от похмелья, одно противней другого.
Когда они уехали, Баст занялся работой по хозяйству. Работы было немного – постояльцев-то не было. Большую часть времени он потратил, изобретая разные способы себя развлечь.
Спустившись заполдень вниз, Коут обнаружил, что его ученик колет на стойке грецкие орехи тяжелой книгой в кожаном переплете.
– Доброе утро, Реши!
– Доброе утро, Баст, – отвечал Коут. – Что нового слышно?
– Забегал парнишка Оррисонов. Спрашивал, не нужна ли нам баранина.
Коут кивнул, как будто этого и ждал.
– И сколько ты заказал?
Баст скривился:
– Реши, я терпеть не могу баранины! Она на вкус как мокрые перчатки!
Коут пожал плечами и направился к двери:
– Мне тут по делам сходить надо. Присматривай за трактиром, ладно?
– А то как же!
На улице недвижный, тяжелый воздух стоял над пустынной немощеной дорогой, делящей городок пополам. В небе висела сплошная серая пелена облаков, которая выглядела так, будто хочет пролиться дождем, да все никак с силами собраться не может.
Коут перешел через улицу и вошел в распахнутые двери кузницы. Волосы кузнец стриг коротко, а борода у него была густая и лохматая. Коут понаблюдал, как он аккуратно вбивает пару гвоздей в пятку косы, надежно закрепляя ее на кривом деревянном косовище.
– Привет, Калеб!
Кузнец приставил косу к стене:
– Чем могу служить, господин Коут?
– Парнишка Оррисонов к тебе тоже забегал?
Калеб кивнул.
– Что, у них до сих пор овцы пропадают?
– Ну вот, часть пропавших нашлась. Все растерзанные, считай, в клочья.
– Волки? – спросил Коут.
Кузнец пожал плечами:
– Время года неподходящее. Ну а кто это еще может быть? Медведь? Подозреваю, они просто распродают