чем угодно, в том, что он выберет. Если он останется здесь – не сомневаюсь, он сделается новым Иллиеном.
Отец улыбнулся. Для актеров Иллиен – истинный герой. Единственный эдема руэ, который сумел по-настоящему прославиться и оставить след в истории. Все наши древнейшие и лучшие песни принадлежат ему.
Более того, если верить легендам, в свое время Иллиен заново изобрел лютню. Иллиен сам был лютнистом, и именно он преобразовал архаичный, хрупкий, неуклюжий придворный инструмент в восхитительную, универсальную семиструнную актерскую лютню, на которой мы играем в наше время. В тех же легендах говорится, что на лютне самого Иллиена струн было восемь.
– Иллиен… Эта мысль мне нравится, – сказала мать. – И короли будут приезжать за много миль, чтобы послушать моего маленького Квоута!
– Он будет останавливать своей игрой трактирные потасовки и пограничные войны! – улыбнулся Бен.
– И дикие бабы станут садиться ему на колени и класть сиськи ему на голову! – с энтузиазмом добавил отец.
Ненадолго воцарилось ошеломленное молчание. Потом мать медленно и подчеркнуто произнесла:
– Полагаю, ты хотел сказать, «дикие звери станут класть головы ему на колени»?
– В самом деле?
Бен кашлянул и продолжал:
– Если он решит сделаться арканистом, думаю, годам к двадцати четырем он получит должность при дворе. Если ему взбредет на ум стать торговцем, не сомневаюсь, что под старость он будет владеть половиной мира.
Отец насупил брови. Бен усмехнулся:
– Ну, насчет последнего можешь не беспокоиться. Для торговца он чересчур любопытен.
Бен помолчал, словно тщательно обдумывая то, что собирался сказать дальше.
– Его примут в университет, знаете ли. Разумеется, не прямо сейчас, много лет спустя. Моложе семнадцати туда не берут, но я не сомневаюсь, что…
Остального я уже не слышал. В университет! Университет к тому времени сделался для меня чем-то вроде двора Фейе, сказочным местом, о котором можно только мечтать. Школа размером с небольшой город! Десятью десять тысяч книг! Люди, знающие ответ на любой вопрос, который я мог бы задать…
Когда я снова обратил внимание на них, все молчали.
Отец смотрел на мать, угнездившуюся у него под мышкой:
– Ну что, женщина? Ты, часом, не с каким-нибудь залетным богом переспала двенадцать лет тому назад? Это могло бы разрешить нашу загадку!
Она шутливо шлепнула его, а потом ее лицо сделалось задумчивым:
– Ну, если так подумать, двенадцать лет тому назад ко мне и впрямь явился один мужчина… Он связал меня поцелуями и оплел своей песней. Он лишил меня девичьей чести, украл и увез с собой. – Она помолчала. – Но он не был рыжий. Нет, вряд ли это он!
Она лукаво улыбнулась отцу. Тот, похоже, немного смутился. Она поцеловала его. Он поцеловал ее в ответ.
Мне нравится вспоминать их именно такими. Я тайком убрался прочь. В голове у меня вертелись мысли об университете.
Глава 13
Интерлюдия. Плоть и кровь внутри
В