глупости я не буду с тобой дружить?
– Да. Я думал, ты испугаешься и перестанешь со мной общаться, когда узнаешь правду. Вот поэтому я ничего не говорил. Мы все еще друзья? – смущенно спросил он.
– Конечно! Мне не важно, кто ты и где живешь. Главное, что ты настоящий друг и защитишь меня, когда другие захотят мне причинить зло. А знаешь, что самое замечательное?
– Что?
– Мы теперь с тобой как брат и сестра. Мы практически будем жить в одной комнате и можем в любое время – даже ночью – общаться и играть. Правда, здорово? Брат и сестра, – мечтательно сказала она.
– Ага, – поддержал он Викторию и широко ей улыбнулся. – Брат и сестра.
– Я всегда мечтала о братике, – добавила Виктория и запрыгала на кровать от радости. Металлические пружины заскрипели. – Чего же ты стоишь, как истукан, братик мой. Теперь это и твоя кровать, на которой ты можешь прыгать столько, сколько тебе захочется. Давай же забирайся. Вместе веселее!
Домовой встал ногами на кровать и неуверенно прыгнул, сухо улыб-нувшись.
– Ты что никогда не прыгал на кровати? – Он кивнул. – Ты чего, все мальчики и девочки прыгают на кровати. Это же так весело и классно, когда отрываешься от земли и паришь в воздухе, а потом приземляешь на мягкую кровать попой и подпрыгиваешь вновь. Давай повторяй за мной. – Она прыгнула, он за ней. – И еще. – Снова прыжок. – И еще, еще, еще!
И вот они прыгают на кровати, пружинистое дно которой со страшным скрипом опускается почти до пола, а потом снова поднимается вверх.
– Это и правду потрясающее! – закричал Домовой. – Никогда бы не подумал, что прыгая на кровати, так захватывает дух. Я словно лечу! Эх!
– А я тебе что говорила! Сестра плохого не посоветует!
Так они прыгали минут пятнадцать-двадцать, смеялись и хлопали в ладоши, пока не выбились из сил.
Тяжело дыша, они легли на мягкую постель, чтобы отдохнуть.
– Как же жарко!
– Ага! Невыносимо жарко! – согласился Домовой.
– Домовой, а расскажи мне, пожалуйста, про свой мир, который окружает стены твоего нелюбимого дома? – спросила она.
– Я попытаюсь тебе обрисовать то ужасное место, где мне приходится жить.
Он начал рассказывать о том, что в его мире нет деревьев, по листьям которых ползают симпатичные букашки: гусеницы, жуки, божие коровки, пожарники, пауки, окутывающие ветки своей тонкой серебристой паутиной. На кривых и длинных ветках не набухают и не цветут почки (пахнущие летом), не растут вкусные, сочные плоды. Нет зеленой травы, обрамляющей нашу землю вдоль и поперек. Нет вездесущих папоротников, крапивы, кустов можжевельника, барбариса, ежевики, малины земляники и малины. Нет в его мире (в мире одиночества и лишений) голубого небо с белоснежными кучными облачками, которые бы не спеша проплывали по нему каждый день, как алые паруса деревянных шхун, бороздящих бушующий синий океан. Нет и грациозно парящих в небе птиц, которые летали бы изо дня в день, чирикая песни жизни, наполняя мир гармонией и теплотой. Нет скалистых гор, пологих холмов, песчаных дюн, многоэтажных домов. Нет ни дождей