постмодернизма.
Наутро, он вызывает меня, прихожу, краем глаза наблюдаю, в его комнате отдыха полный бардак!
Странно было бы ведь последнее, что Ваш покорный слуга помнит – 5 утра.
Шеф, ухмыляясь, спрашивает:
–Как дела?
У меня было чувство, что Венер Газизович, в душе просто дико ржал, когда смотрел, как я краснею, запинаюсь и пытаюсь, что-то пробурчать.
Все улики были налицо!
Содом и Гоморра!
Не думаю, что есть еще такой Шеф, который бы спустил с рук подобный наглый промах со стороны свежеиспечённого подчиненного!
Устроить кавардак, бурлеск в кабинете Шефа!
Что сказать, теперь мне понятно, что Венер Газизович был первым в Башкирии психоаналитиком, он прекрасно понимал, что чувство Вины, которое он в меня вселил, превратилось в благородство, которым я его наделил. После этого инцидента я стал его верноподданным.
Эту историю и многие другие забавные и далеко не смешные вспоминались поутру, когда ваш покорный слуга держал путь в Туманчино, загадочную деревню, которую мне приходилось отмечать, когда редактировал его повести и рассказы.
В году 1996, Венер Газизович прилетел из хаджа и вручил мне стопку исписанной от руки бумаги. Продираясь сквозь, непонятные старческой рукой написанные предложения, редактируя уже совсем, башкирские обороты, мне было грустно. В детстве прочитал пару башкирских писателей и не вдохновился. Может дело было в том, что на «великий и могучий» переводили башкиры?
Сам по себе башкирский язык очень даже романтичен, чего стоит, например имя «Айгуль», в переводе «Лунный цветок». Встретив девушку с таким именем, сразу возникает множество вопросов:
–Кто этот цветок?
–Где произрастает?
–В каком лунном кратере?
Итак, редактура поездки в Мекку. Она надолго отвратила меня не только от писанины, но и от любого бульварного чтива, потому что Сахаутдинов стал регулярно подкидывать мне свои творения. Эта была добрая традиция, вместо того чтобы торчать в операционной и смешить тараканов, профессор писал мемуары, это был очень хороший урок.
Теперь пришло мое время, и мой черед изложить свое видение лихих 90-х.
Вернемся к дороге на Туманчино.
К сожалению, сослуживцы не смогли составить компанию, ну да Бог и Аллах с ними.
Еду с женой, это Венер Газизович научил меня, он всегда говорил:
–На все встречи, гулянки бери жену.
По дороге вспоминается, как он творил, что сказать, разумеется «Зулейха открывает глаза» – шедевр, но до аутентичности Венер Газизовича ей как до Сатурна.
Мысли скачут, как всегда перед похоронами, не люблю эти ярмарки тщеславия и лицемерия.
Помню, как он ездил в Туманчино на «Ниве».
Он рассказывал:
–Всегда беру с собой 20 литровую канистру бензина, когда заметает снегом дорогу, чтобы выжить, нужен бензин.
Дорога летит быстро, подъезжаем к Стерлитамаку, память навевает.
Учитель любил байки, он понимал, что нарратив – средство этнопсихологии как сейчас модно выражаться.
Он особенно любил