их поиски. Туалет нашелся сразу, общий на этаже и весь загаженный. Про душ пришлось отдельно спросить у хозяйки.
Та отвела Алису в плохо освещенный подвал и махнула рукой в сторону металлических ограждений, к которым, кажется, никто не прикасался лет двадцать.
– Душ работает строго с 8 до 10 утра, – сказала Она и ушла, оставив Алису одну разглядывать двойную цепь в ржавчине.
Идея с тазом показалась разумной, но она не планировала оставаться тут надолго. Алиса вообще не понимала, зачем въехала в этот номер. Гостиница манила. Казалось, стоит только попасть в нее, сразу станет ясно, почему она сюда стремилась.
Днем Алиса тщательно осмотрела номер, словно проходила сложный квест, – каждый уголок, каждую щель. Нашла несколько волос разного цвета, старый засохший презерватив, пару карточек с истекшими скидками, телефон неизвестной Анжелы на спичечном коробке, черную и золотистую невидимки и инициалы на стене рядом с кроватью – К.М., а рядом год – 1986.
Номер был двухместным только номинально: с одной стороны кровати из матраса торчала пружина, а сразу после шла вмятина, так что вдвоем на ней спать не получилось бы ни по ширине, ни по длине.
Шкаф при малейшем движении норовил упасть плашмя и угробить, поэтому Алиса обходила его особенно аккуратно, на цыпочках. Розетка рядом со столом коротила, так что для подзарядки ноутбука она сходила пару раз в кафе неподалеку. О вай-фае можно было только мечтать.
Филипп оказался прав: вечером раздались крики прямо на ее этаже. Мужчина орал, крушил все в комнате и избивал женщину, которая активно звала на помощь родных и близких, но никто не отозвался.
Алиса плотно закрыла дверь. Спряталась в самой дальней точке от входа – на подоконнике. Выключила свет, на всякий случай отвернулась от входа и смотрела в окно, но вслушивалась, дрожа, в крики в коридоре.
Они продолжались порядка часа. Судя по звукам, у драки был повторяющийся сюжет. Началось с обвинений в измене, после посыпались упреки в лени и нерасторопности, затем мужчина начал раззадоривать себя, перечисляя имена знакомых, с кем могла изменить жена.
Та вместо того, чтобы молчать, не просто провоцировала его, но буквально ввязывалась в драку.
Затем полетели предметы. Когда они ударялись о стены, легко было различить, какие хрупкие – разлетались с шелестением о землю, а какие тяжелые – просто падали на пол с гулким стуком, напоминавшим удар в тяжелый колокол.
Алиса инстинктивно вжалась в проем подоконника. Несмотря на то что окно сидело в раме не плотно, к тому же пятый этаж, это место казалось самым безопасным в комнате.
Внезапно, после очередного гулкого удара о стену, Алиса услышала смех. Сначала тихий, переливчатый женский, затем громкий, низкий мужской. Голоса стали тише, а разговор интимнее, голос женщины звенел, как колокольчик на ветру, мужчину было не разобрать. В один момент Алиса услышала отчетливо радостное: «Отпусти, голова закружится», и вскоре все стихло.
Затем из уличной темноты появилась полицейская машина в огоньках,