недоверие, злоба читались на лице Морхольта; казалось, он не может поверить в то, что с ним произошло. Но Тристан был далек от того, чтобы упиваться своей победой. Он повторил свои слова.
– Сдаюсь, – прохрипел Морхольт. Незаметно он зачерпнул с земли горсть песка и швырнул ее в глаза Тристану. Тот, ослепленный, отскочил назад. Морхольт выхватил невредимой левой рукой из-за пояса небольшой острый нож и кинулся на врага. Тристан почувствовал, как под кольчугой у него потекла кровь, и наугад рассек клинком воздух. Стон, раздавшийся почти сразу же, показал ему, что меч его достиг цели. Он наконец протер глаза и огляделся в поисках Морхольта. Тот стоял на одном колене, и кровь текла у него изо рта, красными струйками сбегая по рыжей бороде. Тристан понял, что нанес ирландцу смертельную рану, но после того, что произошло, он не слишком сожалел об этом. Расстегнув кольчугу, он оглядел свое плечо: всего лишь царапина. Морхольт пошатнулся.
– Ты умираешь, – сказал Тристан.
– Похоже на то, – едва слышно пробормотал Морхольт.
– Тебе не следовало приходить к нам.
Морхольт беззвучно засмеялся, давясь кровью. Его грузное тело мелко затряслось от смеха.
– Как ты там сказал? Шесть футов корнуолльской земли? Они тоже ждут тебя, Тристан из Лионеля. Я подохну быстро, а ты – нет: ты будешь молить смерть явиться за тобой поскорее, и знаешь почему? Потому что мой нож отравлен. Тебе не жить, но прежде ты изведаешь все муки, какие только могут выпасть на долю смертного. И когда я увижу светлый Авалон, ты еще будешь гнить здесь заживо, а я – я даже там буду смеяться над тобой!
Тристан стоял, чувствуя, как кровь отливает от его щек; гнев, жалость, усталость и печаль смешались в его душе. Морхольт расхохотался, но внезапно смолк и повалился на бок. Он был мертв.
– Ты лжешь, – сказал Тристан; но голос его странно и глухо звучал в наступившей вдруг тишине. Он перевел взгляд на свой меч: от удара о доспех Морхольта на лезвии образовалась едва заметная зазубрина. Тристан долго и тупо смотрел на нее. Вечерело; он бросил последний взгляд на поверженного богатыря и, опираясь на меч, зашагал к его лодке, оставшейся в тростниках. На берегу у него неожиданно потемнело в глазах, но головокружение прошло так же быстро, как и наступило.
– Он умирает, – сказал Андрет.
– По-видимому, – согласился Ганелон.
– Храбрость не доводит молодых до добра.
– Воистину.
Они замолчали, напряженно вслушиваясь. За дверью, прикрытой вышитым ковром, кто-то стонал и метался.
– И давно это с ним? – осведомился Андрет, хотя и без того отлично знал ответ. Ганелон с понимающим видом наклонился к нему:
– Это Морхольт…
– О да.
– Отравленным оружием…
– Ясно.
– Он умрет, – подытожил Ганелон. – Не сегодня-завтра.
– А что говорят врачи? – спросил Андрет.
Ганелон тяжело вздернул плечи.
– Врачи? Что они могут сделать, друг мой?
Андрет кивнул и прослезился