.

скифы мы, да, азиаты мы»

      покорное бессудьбенное племя,

      молчим угрюмо, ведь рабы немы

      как породившее невольничество время

      и всё опять, опять, опять…

      и нет нам ни покоя, ни отрады,

      история течёт неумолимо вспять,

      «славяне» – слово не пошло от «славы»…

      Re quiem

      мы помним себя живыми

      с глазами, горящими страстью,

      мы помним, сквозь гнев и напасти,

      и присно, и в прошлом, и ныне

      и пусть мы бывали неправы,

      и пусть обрастали грехами,

      но подлость творилась не нами,

      ушедшими в новые травы

      мы шли – из огня и в полымя,

      ища на земле справедливость

      и правду беря словно милость,

      мы помним себя живыми

      Белгород-Днестровский

      дурманный мёд – златая липа,

      прозрачно небо, гул от пчёл,

      на мостовой кричит до хрипа

      упрямый маленький осёл,

      подслеповатые окошки,

      шелковиц и акаций кроны,

      худые от безрыбья кошки,

      крутые у лимана склоны…

      здесь шабское – кислей оцета,

      здесь девушки – темней мулаток,

      дома чуть кремового цвета,

      и виноград от зноя жарок,

      здесь тихо, как в двадцатом веке,

      и жизнь – скучнее перестройки,

      щекочет солнце спящих веки,

      и козы ждут вечерней дойки…

      ничто не дрогнет под луною,

      времён уставших бивуак,

      и счастье вьётся надо мною,

      и мир, как кажется, – простак…

      Белёсые ночи

      лепра тополиного пуха,

      бесконечные, с муками, зори,

      что-то странное происходит со слухом:

      даже в смехе чудится горе.

      в небе чисто, точнее, пусто,

      как в дырявом кармане студента,

      ночь в сиренях с гарниром из грусти,

      зреет мысль потаённым моментом.

      звёзд не будет, да и прочего тоже,

      лес растёт каждым деревом сонным,

      я спокоен молитвою: «Боже,

      не оставь меня в мире прискорбном».

      Во снах

      мне всё спится и спится —

      в сладких заводях дрёмы:

      то колосья пшеницы,

      то курчавые клёны,

      вспоминается детство,

      тихо плавают годы,

      и прощаются нежно

      непогоды-невзгоды

      улыбается мама —

      терпеливо и кротко,

      вьются птицы над храмом,

      и волною качаема лодка

      мне легко и отрадно

      в мягких сумерках утра

      и течет водопадом

      то молитва, то сутра

      Табу

      не обнажайте жизнью смерть,

      поток удушливый и пенный,

      несущий темноту и свет,

      покой глубокий и бесценный,

      не преклоняйте головы

      земным утехам и печалям,

      они, как звёзды, не новы,

      и зря зовут к неясным далям

      не удивляйтесь,