Ельским торговцами на их родных языках, лантанские трактаты по медицине, философские свитки из Хинда и вообще неизвестно откуда пришедшие магические писания.
Мастер с любовью и трепетом раскрывал тома, переплетённые в кожу, раскатывал пожелтевшие свитки, испещрённые рисунками и письменами, перебирал связки тонких дощечек, покрытых резьбой, и целый таинственный мир проходил пред его глазами. Вначале очень хотелось каждый раз сделать две копии – заказчику и себе, но было понятно, что на это не хватит никакого свободного времени. Тогда Онис стал копировать небольшие части заказов, казавшиеся особо красивыми. И скоро в его коллекции были десятки отрывков из рукописей, которые сам он не мог прочитать. Но рассматривать их, гадая, что значат неведомые значки, было изысканным удовольствием!
Однажды Онис допоздна засиделся над рукописью. Работа его увлекла, и, сам не замечая того, он трудился до самой полуночи. Наконец, оторвавшись от дела, мастер поднял глаза – в окне, выходящем на юг, сияла огромнейшая Луна. Это было первое весеннее полнолуние, Священные Дни, и, протирая уставшие от работы глаза, Онис вспомнил свою последнюю ученическую работу. Ровно два года назад… Тогда на пергаменте, испещрённом Синскими иероглифами, ему померещилось заклинание. Очень, очень простое… Ну, да, ну, конечно!
Юноша с лёгкостью вспомнил те несколько слов, что составляли волшебную формулу. Кроме того, в таинственной надписи говорилось, что, если произнести заклинанье в Священные Дни, обернувшись к полной весенней Луне, это обеспечит целый год жизни, какого бы возраста человек не достиг и какие бы болезни и беды на него не обрушились.
– Забавно, – подумал Онис, всё ещё считая свои воспоминания сном. – Вспомнилось всё, до последнего слова!
Он обернулся к Луне, пылающей золотом, и произнёс так вовремя всплывшее в памяти заклинание. И ничего не случилось. Не было ни грома и молнии, ни адского пламени, ни пения ангелов – ничего. Стыдясь самого себя и посмеиваясь над безумием праздничной ночи, юноша аккуратно сложил рабочие инструменты и отправился спать.
Наутро всё было по-прежнему. Через неделю и через месяц ровно ничего не случилось. А потом, в конце лета, вспыхнул пожар.
Трудно сказать, забыл ли Онис потушить один из светильников, или кто-то из конкурентов решил осадить молодого выскочку из низов, но огонь загорелся внутри рабочего кабинета, где пищи ему было хоть отбавляй. Мгновенно вспыхнули пергаменты и бумага, запылало лампадное масло из лопнувших от жара бутылей, взвились факелами связки свечей. Треща и ревя, пламя стремительно разбегалось по дому, но мастер успел бы выскочить прочь. А он кинулся в мастерскую, спасать свои книги…
Если это был, и правда, поджог, то смерти злодеи совсем не хотели. Им было нужно не погубить молодого Переписчика Книг, а только поставить его на место. И если кто-то из них был в толпе, когда из груды горящих углей пожарные вынули почерневшее тело Ониса, то, наверное, пожалел о парне вместе со всеми.
Мастера