команды, транслируемые по внутренней связи. Словно сквозь пелену кошмара Клаус наблюдал за преображением милых старушек. Вот они перекидывались веселыми фразочками, менялись рецептами и обсуждали внуков, а вот сидят с каменными лицами, собранные и сосредоточенные, выполняя приказы, больше похожие на собачий лай.
В нос ударил отвратительный запах нашатыря. Мальчишка вздрогнул и часто заморгал.
– Тревога всегда пугает. – Эдна закрыла склянку и отставила подальше.
– Что я должен делать? – коротко спросил он.
– Наверное, успокаивать меня. – На коротенькой щеточке жиденьких ресниц набухли слезы. – Первую группу возглавляет мой старший сын, а во второй состоит средний.
Клаус немедленно соскочил со стула и усадил пожилую женщину.
Сирена все не утихала, но ее дикий рев больше не вводил в ступор, наоборот заставлял мобилизоваться. Храбрая миссис Баркли смахнула воду с лица и снова взяла ситуацию под свой контроль. Мальчишка помог ей подключить большой монитор, похожий на виденный на подстанции Спрятанного Города. На карте алыми каплями мерцали окна перехода и точки поменьше – нежелательные гости. Эдна расправила плечи и выпрямилась, когда рядом с ними одна за одной начали вспыхивать белые искорки.
Клаус знал: каждая такая искорка – живой человек. Он и представить не мог, что чувствует мать, по долгу службы призванная следить за тем, как ее дети рискуют своими жизнями.
– Ты нужен Эдвину!! – перекрикивая голос из динамиков, сказала она.
– Слушаюсь, мэм! – Теперь и Клаус различил в мешанине эха собственное имя.
Не то сирена, не то бешено колотящееся сердце гнало мальчишку вперед по коридору. Он оттолкнулся от пола и черной стрелой помчался к знакомому кабинету. В память врезалось лицо Эдны. На нем не было ни тени страха, только бесконечная гордость и надежда.
– Спустись к Пенни и подтверди вызов трех, а лучше пяти свободных Танцоров, – с порога приказал мистер Баркли.
– Есть, сэр! – Краем глаза мальчишка успел заметить насмерть перепуганного Митчелла, вжавшегося в угол.
Снова верные крылья и стремительный полет.
Опустившись перед окошком пропускного пункта, Клаус вдруг осознал, что здесь нет ни воя, ни шума, ни топота, только густая звенящая тишина. Если бы не неестественная бледность женщины за стеклом, можно было бы решить, будто все позади.
– Мисс Пенелопа, мистер Баркли просит подтвердить… – начал он, но входная дверь распахнулась, и в помещение вбежала заплаканная девушка.
– Позовите дядю Эдвина! Арти! Арти прошел под лестницей и пропал! – захлебываясь рыданиями, кричала она.
– Инит, девочка, – пролепетала тучная Пенни, но несчастная продолжала повторять одно и то же.
«Инит? Арти?», – в горле застрял ком. Эта пшеничная коса до пояса в кулак толщиной!
– Эдвин, тут Инит, она говорит… – бледность Пенелопы приобрела оттенок синевы.
– Знаю! – оборвал голос мистера Баркли, заглушаемый сиреной. –