вливаю беспричинную грусть в души женщин, которые годами живут в ожидании любви, а любовь оказывается без будущего… Все мы немножко Натали, Изольды из «Вечного возвращения»[11].
– У вас уже больше тысячи двухсот посетителей в день, – восклицает журналистка, – больше тысячи двухсот, причем только в нашем городе!
Такими вот детьми ее возраста родители обычно гордятся – ко всему еще она ну до того хорошенькая со своими веснушками, розовыми деснами и белыми-белыми зубами…
У вас такой неожиданный блог, говорит журналистка, у меня к вам куча вопросов. Почему и зачем каждый день тысяча двести женщин заходят к вам поговорить о тряпках? – спрашивает она. Откуда это внезапное увлечение вязанием, тяга к галантерейному товару… к прикосновениям? Не думаете ли вы, что все эти женщины попросту страдают от отсутствия близости? А люди вообще? Не убивает ли виртуальность эротику? Я прерываю этот поток вопросов. Не знаю, говорю в ответ сразу на все, не знаю. Раньше люди вели дневники на бумаге, в тетрадках, теперь – блоги в сети. А вы вели такой дневник? – хватается она за мои слова как за соломинку. Нет, улыбаюсь я, нет, дневника я не вела, и у меня, к сожалению, нет ответа ни на один ваш вопрос.
Тогда она откладывает блокнот и ручку, отодвигает сумку…
Она глядит мне прямо в глаза и, плотно накрыв мою руку своей, начинает рассказывать сама: моя мать уже больше десяти лет живет одна. Встает в шесть, варит себе кофе, поливает цветы, слушает новости по радио, пьет кофе, приводит себя в порядок – на все на это много времени ей не требуется, хватает и часа. К семи утра ее день заканчивается, потому что заняться ей больше нечем. Но два месяца назад соседка рассказала маме про ваш блог, и она сразу же захотела посмотреть, что это такое. Позвонила мне, попросила немедленно купить ей «эту штуку» – под «штукой» она, как выяснилось, подразумевала компьютер, – быстро его освоила и довольно скоро, именно благодаря вашим тесемкам, кистям и подхватам, снова научилась радоваться жизни. Так что не надо говорить, будто у вас нет ответов!
Журналистка собрала свои вещички и сказала: я приду снова, думаю, тогда и ответы у вас найдутся.
Сказала и ушла. Часы показывали двадцать минут двенадцатого. Руки у меня дрожали, ладони взмокли, работать не было ни сил, ни настроения.
Я закрыла лавку и вернулась домой.
–
Не вела я дневника, как же…
Сижу вот сейчас над тетрадкой и улыбаюсь, разбирая свой девчоночий почерк.
Буквы «а» я писала печатными, вместо точек над «i» ставила кружочки, кроме как над «i» в имени некоего Филиппа де Гуверна: здесь я кружочки заменяла сердечками. Филипп де Гуверн. Я сразу его вспомнила. Он был самым умным в нашем классе, но и самым смешным тоже был он… Все дразнили Филиппа из-за дворянской частички «де» в фамилии, а я… я была отчаянно в него влюблена. Он казался мне нестерпимо привлекательным в этом своем дважды обмотанном вокруг шеи шарфе со свисавшими до пояса концами. Когда Филипп о чем-нибудь рассказывал, он, как в старинных