в гневе он черен стал
И жуткий лик
Испепеляющее велик,
Как молнии в гневливом небе.
Да кто же рифмок не изведал?!
Тоскливо-кислое вино —
Слова, рожденные бездельем,
Но боль зубная – вот похмелье!
Мысли опережали возможности их изложения. Строчки «…Не челюсть – сердце боль свела, Ах, рифмы – серая тоска!..» не находили себе места.
Ленька вошел в комнату тяжелым, командорским шагом.
Широкая ладонь легла на плечо Людочки.
– Леня, ты что?!..
Властные руки потащили ее в спальню.
– Обалдел, да?!
Леня страстно сопел и молчал. Людочка отчаянно отбивалась, не выпуская из рук тетрадки и ручки. Вскоре лицо мужа стала похоже на разрисованную физиономию индейского вождя решившего объявить войну всем соседям.
– Уйди, идиот, а то убью!
Людочка укусила мужа за палец.
Ленька тихо охнул. Он оставил в покое женщину и сунул палец в рот.
– Нашел время!.. – Людочка заплакала. – Уйди!
Ленька стоял посреди комнаты – огромный и неуклюжий.
– Ну, чего уставился?!
– Я это самое… – в голосе мужа слышалось откровенное раздражение. – Я есть хочу!
– Вот и иди на кухню!
Взгляд Леньки споткнулся на разгневанном лице молодой женщины. Слезы делали его чужим. Людочка протяжно всхлипнула и по детски вытерла нос ладонью.
Леньке стало чуть-чуть стыдно – соблазнительный и полуголый образ соседки Нинки сразу же померк. Инстинкт уступил место сомнению.
На кухне Ленька нашел хлеб, колбасу и стакан остывшего кофе. Ленька ел, не чувствуя вкуса, и смотрел в окно. Когда соседка Нинка, наконец, направилась в сторону своего дома, Ленька облегченно вздохнул. Он на цыпочках прошел по залу. Людочка спряталась в спальне, но Ленька даже не взглянув в сторону запертой двери.
В полутемном коридорчике Ленька наткнулся на брошенную тяпку. Та, очевидно вспомнив свое близкое родство с граблями, охотно и умеючи разбила ему нос черенком…
6
… И на беду,
Гуляла кляча там, внизу.
Стихотворная строчка застыла как кинокадр. Грозный ангел с опухшей щекой висел в воздухе, держа перед собой съежившуюся от страха душу поэта. Внизу прогуливалась старая лошадь. Она лениво жевала траву и совсем не интересовалась тем, что происходит у нее над головой.
Людочка отлично знала, что должно было произойти дальше. Но слов – простых и понятных – таких, которые рождались в сердце всего десять минут назад, уже не было.
– Ленька… Дурак! – громко сказала Людочка.
Стало чуть легче, но ангел «в кадре» не двигался.
Людочка привстала и посмотрела в окно. Ленька снова полол огород. Его могучая спина казалась по стариковски сутулой и усталой.
«Кадр»-картина: ангел плюс ошарашенная душа поэта и кляча внизу таяла прямо на глазах.
«Нет-нет!.. Нельзя!.. Так нельзя!»
Людочка не понимала что нельзя и почему нельзя. Ручка торопливо заскользила по бумаге, записывая то последнее, что норовило ускользнуть из памяти.
Ангел