передавать визитную карточку, не настаивая на аудиенции. И все бы шло своим чередом, кабы приносящий карточку слуга был абсолютно индифферентен к своему работодателю. Но здесь даже невооруженным глазом было видно, что горничная с хозяйкой общается тесно и вступится за нее горой, ну, соответственно, и девице будет многое прощено, а посему вместе с карточкой я передал серебряный рубль, со словами:
– Дело неотложной важности.
– Хорошо, я выясню, пожелает ли госпожа вас видеть, – неохотно сказала она с шипящим польским акцентом. – Вы можете пройти внутрь и подождать в комнате.
Нас приняли спустя полчаса, предварительно дав время привести себя в порядок после долгой дороги и осмотреться. Мы попали в настоящий дворец. После увиденных мною «дворянских гнезд» провинции, где скромность граничила с откровенной бедностью, высокая прихожая с причудливыми колоннами подавляла своими размерами. Широкая серовато-белая мраморная лестница, устланная шикарным ковром, уставленная вазами с цветами, ведущая к огромному портрету женщины в полный рост в тяжелой золоченой раме с двумя античными скульптурами воинов, возвышающимися, словно верные поклонники, вокруг хозяйки, призывали смотреть с открытым ртом. Лакей провел нас в небольшую комнату, удивительно уютную и обставленную со вкусом. Темно-зеленая бархатная мебель, гармонирующая с мягкими пуфиками, под цвет портьер и гардин; пол с пушистым ковром, угловой диван и массивный шандал на дюжину свечей.
Хозяйка явилась в длинном голубом шелковом платье с красными бантами, держа в руках веер и играя им таким образом, что определить с одного взгляда количество колец и перстней было бы невозможно. В ушах у нее сверкали два брильянта, – карата по полтора каждый, – а запястье украшал гранатовый браслет.
– Что вам угодно? – ангельским голоском спросила она.
Баронесса была неотразима и элегантна, как тонкий фарфор. Все в ней было божественно: гармония, благоухание, походка, блеск! Она была поистине нимфа, до того прекрасная, что хотелось сыпать комплимент за комплиментом, пока не познакомился поближе. Есть такой тип женщин, про которых говорят: маленькая собачка до старости щенок; Анастасия Казимировна сочетала в себе, несмотря на шестерых детей, некую миниатюрность, правильные черты лица и ярко выраженную беспардонность, другого слова я не смог подобрать. Хозяйка дома привыкла к власти, как к удобной одежде, и совершенно не находила нужным это скрывать. К тому же я лишился четырех сотен рублей, ушедших сиротам, нуждающимся в помощи после наводнения одна тысяча семьсот девяносто третьего года. Пожертвование давало зеленый свет на оформление нужных мне документов, и если возникнут какие-либо затруднения, то Анастасия Казимировна непременно пожалуется папочке, почетному опекуну фонда[5], и тот разотрет всех в порошок, а дабы уважаемые люди могли заниматься своими делами, через пару недель их навестит стряпчий, который все и привезет.