хочу Томочке другую жизнь показать, где полно людей, машин, музыки. Представляешь, какой праздник папка для меня придумал?
– Что-то я запутался, Томчик. Как вы в Горловку попали?
– Слушай. В Горловке бабушка живет и мамины братья-сестры. Мама с отцом в Москве познакомились и поженились. У меня место рождения – Москва!
Борис старательно морщит лоб, разбираясь в потемках моей семьи.
– Потом родители в Горловке работали, а когда развелись, мама в Черновцы со мной уехала, чтобы новую жизнь начать. Это на границе с Румынией. Когда война началась, оттуда эвакуировались в Горловку. Страху натерпелись! Немцы с самолетов на бреющем наш грузовик расстреливали! Сюда, во Львов, уже в 46 году приехали. Ясно теперь?
В нашем окошке на четвертом этаже тухнет свет, и я не тороплюсь домой, наивно предполагая, что мама легла спать, не дождавшись меня. А зачем ей волноваться? Она же знает, что я с Борей. В подъезде светло и гулко, мы усаживаемся на широкий каменный подоконник, шепчемся и хихикаем. Я в шутку чмокаю Бориса в щеку, как котенок, тыкаюсь в шею, он осыпает поцелуями мое лицо, нежно гладит волосы. Объятия становятся все жарче, мне очень-очень приятно, и сладкий запах гвоздик кружит мне голову…
– Отойди от меня! Томка! Уйди!
Борис резко отталкивает меня, я чуть не сваливаюсь с подоконника, прижимаюсь к нему еще больше, чтобы сохранить равновесие, и возмущаюсь:
– Тьфу на тебя! Ты что, дурак?!
Он как-то странно морщится и кричит, с досадой отрывая от своей рубашки мои руки:
– Да отстань же ты от меня! Ты что, не понимаешь?!
– Не понимаю!
Его голос становится тише, удивленно и недоверчиво он заглядывает мне в глаза:
– Ты, правда, не понимаешь?
– Не понимаю!
– Ааа! Так вот вы где? Тамара, ну-ка, иди сюда!
Строгий мамин голос застает нас врасплох. Я отдаю ему пиджак, через две ступеньки скачу наверх, как провинившаяся собачонка, и получаю парочку шлепков полотенцем.
– Марья Васильна! Извините! Немного задержались.
– Мам, мы же тут, на лавочке сидели, мы никуда…
Ее брови грозно сдвинуты:
– Боря! Я тебя просила, как старшего. Приходите в 9 часов! Ты ее забрал, ты ее и приведи, я на тебя надеюсь. Приводи ее до самой двери! Ты мне обещал!
– МарьВасильна! Я же привел… Не бейте ее! Бейте меня! Я виноват!
– Иди домой! А с тобой другой разговор будет!
Дверь захлопывается, и серые глаза осуждающе пару минут сверлят меня.
– Мам, мне 17 лет! Я подумала, если ты уже спать легла, я тихонько зайду, ты не услышишь и не поймешь, что я опоздала.
– Эх, Тамара-Тамара! Ты не понимаешь, что я спать не могу, пока ты не придешь? Я волнуюсь за тебя, непонятно?
– Мам, да чего волноваться?! Я же не одна, я с Борей!
– Вот будет у тебя дочка, тогда ты меня вспомнишь!
Мама безнадежно машет рукой и уходит, бормоча: «Кругом бандитов полно. И у этого Бори, кто знает, что на уме?».
«Был бы жив отец, – думаю я, – он никогда бы меня не ругал. Мой добрый волшебник…»
Я