день солнце зашло за тучу», – подумалось ей. Но день был самый обычный, январский, когда после трех часов дня постепенно наползают сумерки, в начале пятого сгущаясь настолько, что пора зажигать свет.
Юлия позвонила маме, поговорила с ней, узнала, сделала ли Вероника уроки, и стала думать о том, какие у нее самой дела завтра.
Затем она достала альбом с фотографиями с конференции, пролистала его, задерживаясь на групповых портретах с Алексом, закрыла и убрала в шкаф на верхнюю полку, туда, где стояли книги и лежали вещи, которыми практически никогда не пользовались.
А потом пришел с работы Вася, вернулась Вероника, и они сели ужинать.
20
Семестр начался восьмого февраля, и в тот же день Павел Петрович определил дату и время проведения заседания кафедры – ближайший понедельник, в три часа дня.
В назначенный день и час одна из поточных аудиторий заполнилась коллегами Юлии – преподавателями и научными сотрудниками. Одни с явным оживлением обсуждали то, какова была посещаемость их занятий в первые дни семестра, в каких группах и по каким именно дисциплинам. Другие строили планы на начавшееся полугодие, делились соображениями относительно того, насколько успешно студенты выпускного курса работали над какими темами, в чьих именно спецсеминарах. А еще интересовались, удалось ли кому-то из коллег за последнее время опубликовать или подготовить для обсуждения на кафедре статью или главу монографии.
Юлия включилась в работу легко и продуктивно, тем более что в ближайшие год-два она планировала в основном завершить работу над своей докторской темой. Она действительно любила университет, кафедру и своих коллег, хотя и отдавала себе отчет в том, что в человеческом плане они были непростыми людьми и слишком уж доверяться декларировавшемуся многими из них прекраснодушию не стоило. Она и не доверяла, но все равно верила, что среди них немало тех, на чей уровень профессионального мастерства и академического авторитета следовало равняться и что на их личностное стремление к перфекционизму вообще можно было всецело полагаться.
Павел Петрович Постников был опытным руководителем. Он прекрасно разбирался не только в филологии, но и в людях, чьими стараниями, чаяниями, амбициями и ежедневной работой в аудитории она жила. Когда он брал слово, слушать его на любом языке было увлекательно, потому что ничего из им произносимого не повисало в воздухе цветными воздушными шарами округлых фраз, не скрежетало металлом жестких тезисов, не оглушало бравурной медью творческих планов и не терялось из виду в тенистых аллеях долгосрочных перспектив.
Профессор Постников был неисправимым романтиком – он верил в то, что мир спасет Красота, и учил видеть ее ростки в мотивации каждого поступка, особенно словесного, своих коллег. Он дорожил инициативой, своей и чужой в равной мере, и часто готов был поступаться своими собственными интересами ради того, чтобы научные, академические или личностные интересы кого-то из членов коллектива более полно удовлетворялись. Особенно же он ценил людей нетривиально мысливших, вдумчиво относившихся к порученному