на первом этаже, – так я рассуждал.
Ага, как же. В окно. Съев ветчину из багета, кошка улеглась мне на грудь и умиротворяюще затарахтела. Я сам не заметил, как уснул и сладко проспал до самого утра. Сны мне снились исключительно приятные, даже угрюмый старик из утренней истории был со мной приветлив и обещал подарить на Рождество пару лишних лет – если я буду вести себя хорошо. Я сказал, что постараюсь.
Когда я проснулся, за окном были прозрачные утренние сумерки. Чувствовал я себя отлично, но вставать было лень. Тем более что на моей груди по-прежнему лежала пушистая черно-белая грелка. Довольно увесистая, надо сказать. Иногда мне кажется, что кошки умеют регулировать собственный вес по мере надобности – когда необходимо взобраться к потолку по тонкой занавеске, самый раскормленный зверь весит не больше двухсот граммов. А когда надо заставить теплого, удобного человека как можно дольше оставаться в постели, даже такое тщедушное создание, как моя подружка, чудесным образом прибавляет к своему природному весу еще, как минимум, пуд.
В конце концов я страстно возжелал простых человеческих утренних радостей и попытался выбраться из-под кошки. Спросонок бедняга явно не сообразила, что происходит, почему под ее пузом вдруг зашевелилась земная твердь, и вцепилась когтями в одеяло. То есть, тремя лапами в одеяло, а четвертой – в мою ключицу. Зараза мелкая.
Рассказывают, что когда король Альфонсо[19] воевал с Альморавидами за Саракусту[20], в его армии был полководец, мавр по рождению и мусульманин по вере, звали его Мустафа[21]. И был этот Мустафа молод, но мудр не по годам и храбр, как семь львов. А в армии Альморавидов был чародей по имени Эль Хуэвас. И задумал оный чародей извести храброго и мудрого Мустафу, поскольку отдавал должное его заслугам и справедливо полагал, что без него у короля Альфонсо возникнут разнообразные затруднения.
Но когда Эль Хуэвас приготовился к чародейству и уже разложил на столе свои сатанинские скрижали, ему явилась Дева Мария и приказала остановиться и живую душу не губить, ибо Пресвятой Деве было известно, что Мустафа недавно дал тайный обет принять христианство, и милосердная Дева не могла допустить, чтобы он погиб прежде, чем это случится.
Эль Хуэвас разгневался и огорчился, но ослушаться не посмел. И тогда вместо погибели наслал он на Мустафу удивительную хворь. Где бы ни ложился тот спать, поутру просыпался совсем в другом месте, и никто не мог заранее предсказать, где найдут Мустафу в следующий раз. Он просыпался то на улице, то в крестьянском амбаре, то за неприступными стенами монастыря, то во дворце своего повелителя. Чего только не делали – и двери запирали, и к кровати его привязывали, и стражу в изголовье ставили, но все шло по-прежнему, в самый темный час ночи Мустафа исчезал из своей спальни и появлялся в другом месте.
Эль Хуэвас