Школа жизни. Воспоминания детей блокадного Ленинграда. Сборник

верхних этажей, потому что там наверху было очень холодно и спускаться за водой было тяжело.

      К нам приехала тетя из поселка Лебяжье. Она пожила недолго, выяснилось, что у нее не оказалось карточек, мы вначале думали, или их украли, или она где-то выронила. Стало еще меньше у нас продуктов, ведь надо было делиться. А потом мы эти карточки нашли, они завалились за подкладку пальто, но было уже поздно.

      Отец в это время попал в госпиталь, его контузило и ранило в ногу. Он прислал нам подарок – мыло и бутылочку растительного масла. Радость была необыкновенная.

      Тетя, не понимая, что делала, выпила эту бутылочку масла. Вскоре она умерла. Пролежала она у нас дома неделю. Мама, зашивая тело в простыню, заразилась трупным ядом. Ей стало плохо, она перестала ходить. Мне удалось выменять редкое в то время лекарство, я маме дала, но оно уже не помогло. Камфара рубини – оно и сейчас продается, это изумительное средство от любых микробов.

      Заболел Борис. Его забрали, сказали, что в детский приемник, а через три дня нам сообщили, что он умер. А как сообщили, телефона же не было, просто пришли домой и сказали, что мальчик умер. Очевидно, свезли его к тому же Госнардому, похоронили в братской могиле.

      Мама еще была жива, но я ничего не сказала ей о Борисе. Думала, что хоть она и понимает – незачем… Мама умерла. Я осталась одна. Пришла соседка, Ольга Васильевна Сирота, сказала: «Я тебя не покину и тебе помогу».

      Мы карточки мамины отдали за гроб и чтобы ее помогли уложить. Ольга Васильевна взяла у дворников тачку, на ней мы повезли маму хоронить на Серафимовское кладбище. Вышли мы из дома рано утром, а дошли до кладбища, уже смеркаться стало, шли медленно, не было сил… Там у нас потребовали документы, а мы забыли их дома. Пришлось Ольге Васильевне возвращаться пешком домой, а меня она оставила в сторожке. Здесь мне предложили котлету. Я говорю: «Я мяса не ем», а какое там «не ем», ведь голодная, но очень боюсь, что это за мясо такое – вспомнила Константина Назарыча. Но сторож меня успокоил: «Ты не бойся, там конь лежит, умер, мясо это – конина». И он угостил меня котлетой и еще кусочком хлеба.

      Ольга Васильевна пришла уже поздно вечером, отдала документы, нам назначили участок, где хоронить маму. Помогли опустить гроб, написали табличку – Куликова Ольга Григорьевна, 1903 года рождения. А дату смерти точно не помню, это было весной, потому что мы же везли тачку на колесах…