и разгула воздух, зальет в себя пару-тройку емкостей ядовитого бухла в портовой забегаловке и спустя небольшое время снова уметется туда, откуда прибыл… на какой-нибудь Деамлухс… нет, кажется, на Анаптинувику… и этим для него все закончится. А о том, что воспоследует далее, пускай-де голова болит у того же начальства, для чего оно, собственно, над ним и поставлено. Каннорк сразу же ощутил, что голова у него и вправду заболела. Что гармонии с окружающей реальностью ему никак не прибавило.
– Ваше имя, унтер-офицер? – спросил Каннорк.
– Первого батальона отдельного тридцать восьмого полка специального назначения мичман Ахве-Нхоанг Нунгатау, верный солдат янрирра и гекхайана! – заученно рявкнул тот.
Каннорк старательно сложил донесение (розовое, мать его тряпка…) и убрал в конверт. Поднял глаза на унтера.
Широкий нос, от природы приплюснутый, а в обильных житейских приключениях расплющенный окончательно… вывороченные потрескавшиеся губы… далеко расставленные светлые глаза с нависающими редкими бровями… ранние морщины на чересчур высоком лбу… ранняя щетина на тяжелых скулах. Рост ниже среднего, таких в гвардию гекхайана не берут, а вот в колониальные спецвойска – с охотой. В обслугу, в охрану, в следопыты. Этот явно из следопытов. В такой змеиной норе, как Анаптинувика, и в ее окрестностях следопыты всегда в цене.
– Судя по родовому имени, вы кхэри?
– Так точно, янрирр контр-адмирал, – ответил унтер, не моргнув глазом. – Имею несравненную честь быть этническим кхэри.
– Честь… кхм… – Каннорку, этническому ксухегри, с запротоколированным во всех анналах родовым деревом глубиной в пятнадцать поколений, пришлось приложить изрядное усилие, чтобы подавить ироническую ухмылку.
Кхэри известны были упрямым характером, своеволием и завышенной самооценкой. Иных достоинств за ними не отмечалось. Несмотря на отдаленное этническое родство с ксухегри, они не подарили Эхайнору ни одной сколько-нибудь выдающейся личности – ни в изящных искусствах, ни в науке, ни в военном деле. От них всегда и всюду были одни проблемы. Кхэри всегда были как жгучий стручок в блюде с изысканным десертом. Или, что вернее, как заноза в заднице… Отчего по окончании плебейских военных училищ их в первую голову бросали в ближайшую доступную топку боевых действий в качестве дешевого хвороста, а наиболее одаренных – насколько это понятие было к ним вообще применимо! – загоняли в самые удаленные и глухие углы мироздания, где их упрямство и твердолобость могли принести хоть какую-то пользу Черной Руке. Анаптинувика была одним из таких углов, там они испокон веков гнездились и размножались, и если кто там и мог выжить без риска спятить от неустроенности и тоски, так это кхэри – хамоватые, самодостаточные, напрочь лишенные воображения и амбиций. И дикие черные бунты, с поджогами и кровопролитиями, вспыхивавшие там с безрадостным постоянством, устраивались, верно, не по причине тяжкой жизни, а скорее от скуки, варварского