и через минуту уже все и взрослые и дети дружно рыдали и хлюпали носом. Я думаю, что в таком же болезненно-психозном состоянии в результате пропаганды культа личности находилась вся страна – от мала до велика. Все задавались роковыми вопросами: как же теперь без Сталина? Что с нами будет? Разве это можно? Ведь кругом одни враги?!
Девятого марта мой отец, искренний сторонник И. Сталина, можно сказать, по зову сердца, без всякого принуждения и партразвёрстки пошёл на его похороны. Его поколение, прошедшее под сенью Сталина самую кровопролитную в истории человечества войну, воспринимало эту смерть как личную трагедию. Отец попал в трагическую давку на Трубной площади, когда там в западню попала огромная колонна людей, идущих на траурный митинг. Тогда погибло от нескольких сотен, до нескольких тысяч человек и ещё больше было изувечено. Организаторы похорон бездарно проложили маршрут движения огромной толпы, а также не учли большую популярность И. Сталина – со всего СССР попрощаться с вождём и воздать ему должное приехали сотни тысяч, если не миллионы, советских людей. Транспорт, очевидно, не работал и отец вернулся домой уже поздно вечером пешком растерзанный и помятый – весь в синяках, без единой пуговицы на новом зимнем пальто, без шапки и галош.
– Господи, – заплакала мама, – спасибо, что хоть живой. Кто тебя так? Что они с тобой сделали?
Никто, кроме участников похорон, ещё не понимали, что произошло и тем более не осознавал масштабы катастрофы. Впоследствии данные о погибших и раненых были засекречены.
– Сволочи, – возмущался отец, – они заперли нас грузовиками, кругом спецвойска. Когда началась давка, людям просто некуда было деться, поток нёс нас по телам упавших. Многих мы сами затоптали до смерти. Там были женщины и даже дети. Это ужасно!
Потом отец рассказывал, что много лет по ночам его преследовали кошмары не только ревущих бомбардировщиков, но и картины этой бессмысленной мясорубки. Очень символично, что И. Сталин даже после смерти забрал с собой много невинных людей.
Я помню, как серьёзно относился отец к своей работе и лет в 35 стал директором крупного домостроительного комбината, который производил и монтировал панельные жилые дома. По тем временам это было очень современное и полезное производство. Жилья катастрофически не хватало. Многие в Москве жили в подвалах, даже один из моих одноклассников.
Когда в СССР по очередной дурацкой инициативе Н. Хрущёва началась компания по «сближению города и деревни», домостроительному комбинату, где работал отец, «спустили план» на многоэтажные панельные дома для строительства в подмосковных совхозах. Отец был в ярости.
– Это значит, – возмущался он, – окончательно загубить наше и без того дохлое сельское хозяйство. Крестьянин должен жить на своей земле, в своём доме, иметь своё хотя бы маленькое подсобное хозяйство. Уж я-то это знаю. Не может же он в коридоре кормить кур, а на балконе содержать козу… Надо что-то делать. Я не хочу и не буду в этом участвовать.
При