камень.
Шаги тяжелые, медленные. Явно мужские. Уверенные, размеренные – и вдруг замедлились, сбились… Совсем остановились.
– Хари? Эй, Хари.
Голос густой и низкий, с легким акцентом – и капелькой удивления.
– Харон! Ну ты где, морда серая? Иди ко мне, я тебе барашка привез…
Тишина. Он прислушался к тишине огромного дома. Я тоже замер, обратившись в слух.
Уж лучше бы был тот гламурный красавчик. А этот… Лет тридцати пяти, широкоплечий и тяжелый в кости. Густые черные волосы – и на голове, и на сильных руках, обычно голых по локоть, несмотря на осенний холод.
Где-то наверху он расстроенно крякнул.
– Опять в подвал залез? Намазано тебе там, что ли, сукин ты сын…
Шорох – он что-то поставил на пол, сумки? – и опять шаги. Два таких же, как раньше – а потом в другом ритме и куда громче…
Он спускается по лестнице! Сюда!
Идет прямо сюда. К алтарю – и к любимому Хари с переломанным хребтом… Ко мне.
Я замер на полу, с непослушной левой рукой. Совершенно никакая, даже шевельнуть больно. К нервным окончаниям, пережатым под челюстями, медленно возвращалась кровь, и при малейшем движении сотни игл пронзали руку. Если этот здоровяк примется за меня, этими своими огромными лапищами, поросшими шерстью…
Звук шагов странно менялся. Словно с каждым шагом он приближался не на шаг, а на десять… Причуды лестницы. Тот виток… Он перед самой дверью!
Закусив губу, чтобы не взвыть от боли, я приподнялся.
Губу я прокусил, но едва заметил это, – боль прокатилась по руке в несколько волн, наслаиваясь одна на другую. Я замер, встав на колени, боясь шевельнуться еще раз. Мне бы хотя бы минутку, чтобы кровь разошлась по капиллярам, чтобы нерв в руке начал работать нормально… Ну хотя бы четверть минуты, дьявол все побери!
Язычки свечей вздрогнули: качнулись туда и обратно.
– Хари?
Голос гремел отовсюду. Колонны и голые каменные стены рассеивали и спутывали звуки. Если бы я не знал, в какой стороне вход, ни за что бы не понял, где рождается звук… Он уже здесь. За дверью.
Кусая губы, чтобы хоть немного отвлечься от простреливающей боли в левой руке, – я правой схватил волка за лапу и потащил. Двинулся было к колонне позади алтаря – но вовремя понял, что это будет ошибкой. Вот уж туда-то он точно заглянет!
– Харон!
Шаг… Шаг… Шаг…
Он не старался ступать мягко, и подошвы его ботинок были не из мягчайшего каучука. Каждый шаг разносился под сводами, дробясь эхом.
Слишком громко, – после целой ночи тишины. Каждый его шаг бил по моим нервам, как пилой по струнам.
Я пятился прочь от алтаря, боясь скрипнуть плащом, вздрагивая при каждом его шаге – он вот-вот выйдет из-за колонн к алтарю! я совершенно запутался, сколько ему еще осталось пройти! – я пятился и тащил за лапу волка, стараясь удержать его на спине, не дать завалиться вбок. Не дать лапам волочиться по полу, но согнутые передние лапы развалились в стороны… Только бы когти случайно не заскрипели