такой же, с коротким рукавом, на рукавах отвороты, на штанах тоже, с лямками и кнопками по бокам. Майка под пиджаком короткая, черная, очень яркая, на ней листья зеленые с белым и цветы. Крупные, бордовые.
Арина считала, что этот цвет называется вишневым, но останавливать свидетельницу не стала. Та продолжала так же методично, словно смотрела не в стену за Арининым столом (на которой не было ничего похожего на зеркало!), а на саму Арину:
– На шее цепка серебряная, тоненькая, не крученая, без ничего. Часов нету, сережек тоже. Чего не носишь, дырки-то зарастут.
– Не зарастут, – усмехнулась Арина. – Я их по выходным надеваю. – Все?
– Глаза непонятные. То зеленые, то желтые, а то вовсе серые. Волосы не красишь, губы тоже, и ногти тоже, короткие они у тебя. Рука правая поцарапана, царапины разные, которые поджили, которые совсем еще красные. Кота держишь?
– Повернитесь теперь ко мне, – попросила Арина, не ответив на вопрос про кота. – Что у меня на столе?
Мария Викторовна принялась перечислять папки, карандаши, смешную флешку в виде пистолетика – Арина ее третий день найти не могла, а фитюлька. оказывается, в опрокинутый карандашный стаканчик ускочила. Перечисляла Шилова почти без запинки, глядя куда-то поверх Арининой головы – та даже оглянулась: нет ли возле двери какой-нибудь отражающей поверхности. Она знала, конечно, что нет, но вдруг Ева в очередном рывке за уютом успела повесить какую-нибудь картинку. Застекленную. Но стена была белой, матовой и абсолютно пустой.
– Спасибо, – улыбнулась Арина, усаживаясь на свое место. – Много запомнили.
– Чего ж не запомнить, я на тебя уже сколько пялюсь, – Мария Викторовна вдруг нахмурилась. – Ты меня проверяла, что ль? Думала, я сочиняю? Про часы, про родинку, про сумку?
– Извините. Вы же сами сказали, что не разглядели ее, а описали вон как подробно.
– У меня глаз – алмаз! – гордо сообщила Мария Викторовна.
Арина вдруг вспомнила про людей со «сверхспособностями»: один десятизначные числа в уме перемножает и корни извлекает, другой страницу незнакомого иностранного текста с одного взгляда запоминает и цитирует, третий… Смотришь и почти завидуешь: надо же, какая голова человеку досталась! Но каждый раз оказывается, что сверх-память и прочие «сверх» сопровождаются интеллектом куда ниже среднего. Словно ради равновесия. И у этой гражданки – ровно то же самое: глаз-алмаз, а сообразительности кот наплакал. Не схвати она Элю, та кинулась бы следом за похитительницей, а за ней и скейтист бы, наверное, побежал… ну да что теперь сокрушаться!
– Мария Викторовна, раз уж нам так повезло с вашей наблюдательностью, подумайте: это точно женщина была?
– Так она же в юбке бежала!
– Ну… юбку-то кто угодно может надеть… Вы только не подумайте, что я вас убеждаю, совсем напротив…
Но та, казалось, слушала уже не Арину, а кого-то – или что-то – внутри себя: взгляд стал отсутствующим, губы немного поджались. И наконец Мария Викторовна сообщила почти удивленно:
– А вот и не знаю. Грудь-то у нее не торчала! Ну под футболкой этой. Видно только,