ну на фиг? – искренне поразилась она и опустилась рядом со мной, нервно дергая ступней – пока никто не видел, подружка многое себе позволяла. – Да такого невезения не бывает!! Катька, это же просто убийственно! А ну пошли его убивать, вставай! Я сейчас его лишу пары органов. За все, скот, поплатится.
– Сядь, Нина, и ничего не делай, – велела я ей деревянным голосом. – Прошу тебя.
Подруга в кое-то веки послушалась.
– Та-а-ак, – почему-то замерла она, и ее глаза засветились нездоровым блеском, – а это еще кто?
– Где?
Кого она там еще углядела?
– Вон. Краля в желтом, – и Журавль с яростью уставилась влево. Я скосила глаза и увидела Алину, о чем-то беседующую с Андреем.
– Ты ее знаешь? – сегодня день открытий, не иначе! Сейчас выяснится, что Алина – добрая Нинкина знакомая. Хотя нет, так презрительно на хороших знакомых не смотрят. Скорее, таких пристальных взглядов, в которых пламя ненависти горит равномерно уже много лет подряд, удостаиваются давние хорошие враги.
– Естественно, знаю я эту чертову крысу. Давно знаю, и давно желаю ей самых комфортных номеров в адском отеле «У доброго демона». Ха, и здесь она, кукла, – к последнему слову подруга добавила непечатное выражение с очень экспрессивным значением.
Я так и видела, как над белокурой головкой Нины поднимается размытое изображение Алины, перечеркнутое алым крестом, а потом брюнетка начинает гореть в грозных языках желтого пламени.
– Откуда вы знакомы?
– От верблюда. Наш город все-таки не двадцати четырех миллионный Шанхай, вполне естественно, что люди определенного социального слоя друг друга знают. С ней я частенько виделась в клубах и на некоторых тусовках и вечеринках. Знаю ее предков. Знатная стерва. Вот курицыно отродье! – почти прорычала Журавль. – «Меня терзают смутные сомнения»… На всякий случай нужно вызвать дежурных санитаров, подруга.
– Зачем? Что за сомнения?
– Сомнения в том, смогу ли я удержаться, не впасть в состояние аффекта и не грохнуть ее. Ненавижу таких, как она. Ненавижу ее. – Нина говорила это зло и искренне. Она, при всей своей нелюбви к человечеству, редко по-настоящему ненавидела людей. Обычно просто презирала, или же они ее раздражали.
Продолжая прожигать Алину недобрым взглядом, Нинка вдруг спросила:
– Катя, вот, смотри, это живой пример самовлюбленной и болезненной стервозности.
По-моему, он не единственный… второй такой пример я знаю с первого класса и вижу почти каждый день. Нинка словно уловила мои мысли и спросила:
– Знаешь, чем я отличаюсь от нее?
– Нет, – честно призналась я.
– Ну, я так и подумала, спасибо, Катенька. Но вообще-то знай. Я умею прятать свое истинное, конечно же, прекрасное, личико, и умею быть хорошей и милой, а она этого делать не хочет. Не не может, а не хочет. А знаешь, почему?
Я покачала головой.
– Алинчик, эта милая девочка, слишком гордая. Желает, чтобы все восхищались ей такой, какая она есть на самом деле. Видишь, даже я не отважилась на это кощунство. – Нина злобно расхохоталась.