были в бизнес-класс. И в тот момент, когда их увидел, я понял, что это не сон.
Так что в Голливуд я оправился в первом салоне аэробуса, жуя копченую лососину и имея при себе еще тепленьких «Сынов человеческих» в твердом переплете.
Итак, завтрак.
Мне сказали, как понравилась моя книга. Имен этих людей я не уловил. У всех мужчин либо борода, либо бейсболка, либо и то и другое; женщины на удивление привлекательны, но в каком-то абстрактном смысле.
Заказ делал Джейкоб, он же и платил. Он объяснил мне, что предстоящая встреча – простая формальность.
– От твоей книги мы без ума, – сказал он. – А зачем было покупать права, если бы мы не хотели снять по ней фильм? Зачем заказывать тебе сценарий, если не ради того своеобразия, какое ты можешь привнести в проект? Твоей самости.
Я очень серьезно кивнул, словно литературная самость была результатом моих целенаправленных длительных усилий.
– Такое придумать. Такую книгу написать. Ты просто уникум.
– Один из самых-самых, – сказала то ли Дайна, то ли Тайна, а возможно, Динна.
Я поднял бровь.
– И что от меня потребуется?
– Восприимчивость, – сказал Джейкоб. – И позитивность.
Дорога на студию заняла примерно полчаса. На маленькой красной машине Джейкоба мы въехали в ворота, и Джейкоб принялся выяснять отношения с охраной. Я решил, что он тут недавно, и у него еще нет постоянного пропуска.
А когда мы въехали на территорию, выяснилось, что у него нет и парковочного места. Я и сейчас не понимаю, почему: судя по его же словам, место для парковки так же непреложно свидетельствует о статусе на студии, как подарки от императора определяли статус придворного в древнем Китае.
Мы проехали по улицам странно плоского Нью-Йорка и припарковались перед огромным старым банком.
Еще десять минут пешком, и я оказался в конференц-зале, где Джейкоб и все, с кем мы завтракали, ждали кого-то еще. В суматохе я не уловил, кто это был и чем он или она интересен. Достав экземпляр своей книги, я положил ее перед собой, как оберег.
Кто-то вошел. Это был высокий, остроносый, с острым подбородком человек со слишком длинными волосами, словно, похитив кого-то много моложе себя, он стащил у него волосы. Как ни странно, родом он был из Австралии.
Он сел.
Посмотрел на меня.
– Давай, – сказал он.
Я глянул на своих новых знакомых, но ни с кем не встретился взглядом, они отводили глаза. И тогда я начал говорить: о книге, о сюжете, о концовке – взрыве в ночном клубе, где хорошая дочка Мэнсона подорвала всех остальных. Или думает, что подорвала. О том, что всех сыновей Мэнсона мог бы сыграть один актер.
– И вы в это верите? – это был его первый вопрос.
На него было легко ответить. На этот вопрос мне уже приходилось отвечать по меньшей мере двум дюжинам британских журналистов.
– Верю ли я, что Чарльз Мэнсон одержим некоей сверхъестественной силой, и эта