тоже умерла, ее тело сейчас гниет в соседнем с матерью гробу, а по комнатам бродит бестелесный дух.
От внезапного головокружения ослабли ноги, и Ева прижалась к стене, чтобы не упасть. Она прикрыла глаза, перевести дух, и уловила разговор с кухни.
– Умереть от остановки сердца в тридцать четыре. Немыслимо! – говорившая была незнакома Еве, но во втором голосе она узнала соседку напротив – женщину считавшую, что, таким, как ее мать, место в аду.
– А чего ты хочешь? Она пила как сапожник. Вот и результат.
Ева выглянула из-за угла, и сплетницы умолкли, но их взгляды были красноречивее слов. Они не сомневались: дочь рано или поздно пойдет по стопам матери и утопит свою жизнь в спирте. Наследственность и ничего с ней не поделать – говорили их поджатые губы и полные презрения глаза.
Ева поспешила прочь. Она добралась до кабинета, где никого не было, и пристроилась на подоконнике. Надоело слушать фальшивые вздохи и слова сожаления. Будто им есть дело до ее горя! Она прижалась лбом к стеклу, бездумно наблюдая за бьющейся в окно мухой.
Скрипнули петли. В кабинет проскользнул Рома и первым делом спросил:
– Ты как?
– Ничего.
Ева поджала ноги, освобождая место для друга и одновременно пряча лицо от света, отливающего золотом в волосах цвета липового меда.
– Вот так день рождения, – пробормотал Рома.
Была некая злая ирония в том, что мать умерла в день ее шестнадцатилетия. Ева поежилась, ощущая, как холод вьет гнездо в районе желудка. Она словно проглотила ведро льда, и теперь у нее внутри плескался Северный Ледовитый океан.
В честь похорон Ева сменила привычные водолазки и джинсы на платье с круглым вырезом, и горловина уже не прикрывала украшение. Рома, заметив его, помрачнел. Протянув руку, он коснулся кулона.
– Что это?
– Мамин подарок, – она накрыла полумесяц ладонью.
– Ты будешь его носить?
– Почему нет? – ощетинилась она. – Мама хотела, чтобы он был у меня, и я никогда его не сниму.
Рома скривился, удивив Еву. Ему было противно видеть кулон на ее шее, как если бы тот олицетворял что—то мерзкое.
– Что со мной будет? – сменила она тему. – Меня отправят в детский дом?
– Мы этого не допустим, – заявил Рома, и она мгновенно успокоилась. Если кто и найдет решение, то это он. – Мы добьемся признания тебя дееспособной.
Отец Ромы был адвокатом. После его гибели сохранились тонны профессиональной литературы. Рома прекрасно разбирался в юридических тонкостях и порой говорил так, словно он на заседании суда.
Испытывая прилив благодарности, Ева обняла парня.
– Полегче, – он высвободился из объятий. – А то задушишь.
– Спасибо. Ты мне жизнь спас.
– За этим я здесь.
– Мой личный рыцарь, – она улыбнулась впервые за три дня со смерти мамы.
Рома вскочил на ноги и отвесил церемонный поклон:
– Сэр Роман из Камелота всегда к вашим