себе цену – это было бы ко мне совсем несправедливо. Если честно сказать, то я себя не
очень-то высоко и ценю. Кто я такая, чтобы нос задирать – обычная хуторская баба, каким на базаре, как говорят, – грош
цена. Не торопите события. Ко всему этому – честно признаюсь – у меня есть ухажёр, хотя правильней сказать – был. Да и не со- всем он ухажёр, а почти год мы с ним жили уже вместе, только и того, что я женой его не торопилась стать. Это я сказала к тому,
чтобы вы знали и не очень-то меня в праведницы причисляли – есть и у меня грешок, как и у многих, мне-то уже не шестна-
дцать, хотя, как вы сказали, юной выгляжу, но давно бы пора и семьёй обзавестись. На данный момент мы с ним расстались,
потому-то я и поселилась у вас на квартире. Мы с ним работаем на одном предприятии. После того как я ушла от него он мне житья не даёт, пройти по фабрике одной невозможно: только
направилась куда-то вот и он как из-под земли чёрт выскочил! Клянётся, божится, что пить и ревновать к кому попало бросит, но я ему не верю. Стоит мне вернуться назад и всё пойдёт по
проторенному руслу. Бить не бил, но каждый раз, когда пьяная ревность у него взыграет, хватает меня и трясёт как грушу, того и гляди мозги из головы все вытрясет. Глаза при этом красные и
злые: становится прямо, как ненормальный! Так и думаю, сей- час схватит за горло не поморщившись, удавит, потому-то и ушла от него – терпеть дальше сил больше не было.
– Лизонька, я вас вполне понимаю, сочувствую и каждому ва- шему слову верю, но поверьте и вы мне. За мою уже не корот- кую жизнь, мне так невезло с самой молодости на жён!.. а какие ведь славные и божественные девушки обе были и погибли бес- следно, растаяв как дымка в небе, одна память о них и жива. Вы
не торопитесь, Елизавета Максимовна, три дня не обязательный срок, я готов ждать сколько пожелаете.
Умолкнув, оба чувствовали себя как не в своей тарелке: это бы- ло похоже на то, когда сошлись два человека, собираясь о чём- то договориться, но к единому мнению так и не придя, не знают, что им делать дальше. Чай в чашках так и остыл, к нему даже не притронулись. На заднем дворе, где сарай с углём и дровами
злилась собака, тявкая, не переставая; мимо окна в эту минуту во дворе промелькнула тень: кто-то из квартирантов домой воз- вратился; на стене рядом с зеркалом громким цоканьем часы- ходики свой такт отбивали, а в потолке мышка скребла. Тихое дыхание двух одиночеств – каким-то отчуждением и тоской
наполняло всё пространство в комнате. Поменяв положение те- ла на стуле, Елизавета, будто очнувшись от сна, глубоко вздох- нула и тихо так, душевно сказала:
– Знаете, Пётр Леонтьевич, мне в последнее время снится один и тот же сон: будто я ещё там – дома, в том своём детстве – бегу по пшеничному полю. Бегу и бегу, а до края добежать не могу.
Кругом сколько глаз хватает колосья пшеницы в мой рост, а я будто купаюсь в ней, – как в море! Бегу и всё время смеюсь, а
когда просыпаюсь, оказывается